Лисса Прайс - Измененная

Мне показалось, что прошла целая вечность, но, наверное, всего через считаные минуты боль наконец ушла. Я ждала, опасаясь, что это окажется просто затянувшейся паузой между двумя волнами, но все прошло. Казалось, будто где-то нажали какую-то кнопку. Я согнулась на полу: ладони холодные и липкие, тело вымокло от пота.

Тишина в комнате ошеломляла. Все мои чувства обострились.

Я встала на ноги и оперлась на туалетный столик. Мысли у меня неслись лихорадочным потоком.

Зачем Хелена держит в спальне «глок»? Для защиты? Но он больше и тяжелее, чем типичный пистолет, который на всякий случай держат в прикроватной тумбочке. Старушке с таким справиться было бы сложно.

И зачем понадобился глушитель? Это – дурной знак.

Я обратила внимание на то, что одна из дверец гардеробной открыта. Перед ней на ковре лежал какой-то футляр. Я подошла ближе и убедилась в том, что это – футляр от оружия. Я вернулась за пистолетом и положила его в выемку, в которую он идеально вошел.

В гардеробной было сдвинуто ковровое покрытие, под которым в полу оказался тайник. Его размера хватало как раз на футляр для пистолета. Я закрыла футляр, положила его в тайник и вернула на место ковер.

От того, что пистолет скрылся из вида, мне стало чуть легче.

После этого я попыталась сориентироваться. Что я делала до отключки?

Блейк! Я прощалась с Блейком. Я дала ему деньги для Тайлера и вышла из машины. Было поздно. А сейчас за окном сияло солнце. Часы показывали 3.00.

А где та кожаная сумка, с которой я ездила? Я повернулась на месте – и нашла ее на секретере. Открыв сумку, я вытащила мобильник, чтобы выяснить дату.

Было… завтра. Значит, я отключилась на восемнадцать часов. А потом почему-то пришла в себя.

Я решила, что сейчас я вернулась в собственное тело по той же причине, по которой резко очнулась в первый раз, в ночном клубе. Меня захлестывали вопросы. Этим кто-то управляет или все происходит совершенно случайно? Может, с моим нейрочипом что-то не так? Случалось ли такое с другими донорами – или я особенная?

«Не сложнее, чем заснуть». Ага, как же!

Скорее всего в этот период контроль над телом возвратился той женщине, которая была моим арендатором. У Хелены уже был этот пистолет: это было понятно по наличию тайника у нее в спальне. И когда я очнулась, я как раз находилась в этой спальне и держала ее пистолет. Если моя теория верна, то, значит, к Хелене вернулось управление моим телом после того, как я попрощалась с Блейком. Сказала ли она ему что-нибудь или просто ушла в дом? Сказала ли она что-нибудь Юджинии?

Я не знала, как мне следует поступать. Что говорить, о чем не говорить. Очень страшно не знать, чем без тебя занималось твое собственное тело.

А Тайлер? Блейк его нашел? Я схватила телефон и отправила Блейку эсэмэску. Он не ответил.

Пистолет. И не просто пистолет. «Глок», с глушителем. Это не просто развитие меткости: это нечто такое, на что я не подписывалась.

Мне надо возвращаться в «Лучшие цели».

В гараже я обошла стороной желтую ракету Хелены и направилась к небольшой синей спортивной машине, стоявшей в самом конце ряда. Она не кричала «Посмотрите на меня!», как этот космический корабль. Через стекло я увидела пушистого зеленого инопланетянина, подвешенного к зеркалу заднего вида. Не в Хеленином стиле. Наверное, это машина ее внучки.

Ключ висел на специальной вешалке на стене – с цепочкой, на которой болтался еще один крошечный инопланетянин, только меньшего размера. Я села в машину и включила навигатор. У этого оказался голос персонажа из старого мультика.

– Куда? – спросил навигатор щебечущим голоском.

– «Лучшие цели», Беверли-Хиллз.

Прошло несколько секунд, а потом он сказал:

– Место найти не удается.

Ну конечно же! «Цели» не должны быть зарегистрированы.

– Новый адрес, – сказала я, настраивая устройство на ручной ввод.

Я уже начала записывать адрес, когда вернулся Голос.

«Кэлли… не надо… не возвращайся в «Цели». Ты меня слышишь? Тебе нельзя возвращаться… Это опасно… Очень опасно».

У меня по спине побежали мурашки.

«Опасно», – сказал Голос. Точно так же, как в первый раз. Эта таинственная особа последовательна. Она явно очень ясно предостерегает меня от возвращения в «Лучшие цели».

– Почему? – спросила я у Голоса. – Ты можешь объяснить мне почему?

Молчание.

– Кто это? – спросила я. – Хелена?

Ответа не было.

Пистолеты. Предостережения. Опасность. Мне не нравится приходить в себя с пистолетом в руке, но я хотя бы умею обращаться с пистолетом. Я понятия не имею, что ожидает меня в «Целях».

Я отключила двигатель и вернулась в дом.

Я достала Хеленин компьютер, чтобы разузнать о ней хоть что-то. Если это она захватывает мое тело всякий раз, когда я отключаюсь, то мне необходимо узнать как можно больше.

Зачем ей понадобился пистолет? Может, ее кто-то преследует – и теперь я стала объектом преследования для этого убийцы?

Кто из ее друзей знает, что она арендатор? Если не считать того отправителя эсэмэски, который ее не одобрил. Если это друг.

Я начала просматривать компьютерные файлы Хелены. Больше ста лет воспоминаний, работы, писем, фотографий. Я пролистала их и выяснила, что ее сын и его жена были убиты во время войны, как и большинство людей их возраста. У них была дочь Эмма, моя ровесница. То есть она – внучка Хелены.

Я перешла на «КамПейджиз» – порталы к тем кускам жизни, которыми людям хотелось делиться. По-настоящему самовлюбленные типы записывали свой день целиком и запускали его на экране или в голографическом режиме. По-настоящему психованные ребятишки вообще их не отключали.

У Хелены не оказалось собственной страницы, но в этом не было ничего необычного. Многие старички стирали свои страницы, когда им исполнялось сто лет. Типа, решали, что стали слишком зрелыми для такой чепухи.

Что меня удивило – так это то, что страничка Эммы оказалась стерта. Я провела поиск по ее имени – и обнаружила объявление о ее похоронах. Двухмесячной давности. Причина смерти не упоминалась.

Я вспомнила спальню девочки-подростка, в которую заглянула в ту первую ночь, когда обследовала дом. Я встала, прошла по коридору и зашла в комнату Эммы.

Печаль опустилась на меня, словно густой туман. Свет проходил в комнату сквозь тончайшие белые занавески, замерзая в неподвижном воздухе. Это была не столько спальня, сколько мемориал. Что-то мелькнуло на краю моего поля зрения. Я повернулась к тумбочке. Фоторамка прокручивала памятные снимки, безостановочно демонстрируя их пустой комнате.

Я села на край кровати, чтобы присмотреться внимательнее. У меня защемило сердце при мысли о нашей фоторамке, исчезнувшей навсегда. Надпись под этой гласила: «Эмма». Она была похожа на свою бабушку: тот же волевой подбородок, то же своевольное лицо. У нее был уверенный и спокойный вид богатой девочки, хоть она и не обладала той красотой, которая необходима, чтобы стать донором. Кожа у нее была чудесная, а вот нос оказался чуть длинноват. Все снимки демонстрировали шикарную жизнь избранной: игра в теннис, премьера оперы, каникулы в Греции (на этом снимке она обнимала обоих родителей).