Стефан Петручо - Дэдпул. Лапы

Нет, вряд ли. Все щенки разных пород. Халат плохо будет смотреться.

Может быть, это недавно переехавший в Штаты иммигрант, который скучает по родине и готовит жаркое по домашнему рецепту. Во многих странах до сих пор едят собак: в Китае, Индонезии, Корее, Мексике, Полинезии, Тайване, Вьетнаме и на Филиппинах. Чёрт возьми, даже в Швейцарии на Рождество несколько сотен тысяч человек радостно уминают кошек и собак! Честное слово.

Может быть, Визерс – швейцарская фамилия? Понятия не имею.

К тому же тридцать щенков – это целая гора мяса. Не похоже, чтобы в этом доме была толпа народу, готовая их съесть.

Может быть, придумаем что-нибудь более доброе (хотя зачем)? Допустим, Крастон Визерс – комик, который не пользуется успехом у публики, потому что имя у него не менее жуткое, чем дом. И всех этих щенков он собирается раздать детям-инвалидам.

Нет, нет, нет. Придумал. Вот, слушайте.

Устав от человеческой жестокости, одинокий Крастон Визерс хочет сам стать собакой. Он натащил в дом щенков, решив, что они с большей вероятностью примут его за своего. Потом он одевается в костюм пса и… Фух. Устал. С таким же успехом я могу зайти и спросить, зачем ему щенки. Пострелять я всегда успею.

Над дверью висит старомодный звонок. Даже не просто старомодный, а старинный – ему не нужно никакого электричества. Дергаешь за ручку, и звенит колокольчик. Я так и делаю – несколько раз.

Потом я жду. Мычу что-то себе под нос. Смотрю сначала под ноги, потом на небо. Ещё раз дергаю за ручку.

Колокольчик звенит не очень громко. Хозяин может его не слышать, если он сейчас в сортире, или смотрит телик, или дышит. Если он тугой на ухо старикан, он может и вовсе никогда не услышать этот звонок. Но я опять строю догадки. То, что его зовут Визерс, ещё не значит, что он старик. Он вполне может оказаться двадцатилетним молодчиком. К тому же одна пенсионерка в этой книжке уже была – тетя Мэй.

Моё терпение наконец вознаграждается – увы, не деньгами, а всего лишь шарканьем тапочек по деревянному полу. Ручка дергается туда-сюда, но дверь не открывается. Как будто хозяин забыл, что запер дверь (и меня призывают в это поверить?). Из-за двери доносятся лязг и щёлканье – хозяин открывает задвижку и снимает цепочку. И наконец чёрная дверь со скрипом приотворяется.

Вы ведь ждали, что она скрипнет, да?

Сквозь толстые стёкла очков на меня глядят, прищурившись, два глаза.

Таки да. Это старик. У него даже есть клетчатый халат и деревянная палка. Так что история повторяется. Но передо мной не бойкая тетя Мэй, а настоящий библейский старец. Весь в морщинах, с тонкими, почти невидимыми седыми волосами. Он горбится, но совсем чуть-чуть. К его чести, грудь у него колесом, будто в юности он работал грузчиком в порту.

За ним простирается длинный сумрачный коридор, в конце которого – да-да, вы угадали – стоят старинные напольные часы. Кроме маятника, в доме ничего не движется, но щенками пахнет довольно сильно.

– Скажите, вы мистер Визерс? Крастон Визерс?

– Убирайтесь.

Никаких тебе «сейчас что, Хэллоуин?» или «что вам нужно?». Просто «убирайтесь». Минус десять очков за соответствие стереотипу ворчливого деда. Крастон пытается закрыть дверь, но я подпираю её ногой.

– Простите, я всего на секунду.

– Вы не вовремя.

Мешковатые рукава халата скрывают его руки, но, как выясняется, они достаточно сильные, чтобы захлопнуть дверь, оставив внутри кончик моего пальца. А это не так-то просто. И к тому же больно. Видимо, это всё-таки не самый типичный дед.

Разглядывая свою искалеченную ногу, я замечаю на земле ещё кое-что – какую-то штуку, застрявшую под дверью. Шерлок Холмс назвал бы это уликой. Это похоже на высохший лоскут кожи – словно какой-то морщинке наскучило жить на лбу у Крастона, и она решила сбежать. Я наклоняюсь и пытаюсь достать лоскут, но он крепко застрял. Я тяну, тяну, тяну, и наконец он с хлопком высвобождается.

Хе-хе. Латекс. Такой используют, когда хотят загримировать кого-то под статиста из «Планеты обезьян» или… состарить. Хм. Подозрительно. Люди обычно из кожи вон лезут, чтобы выглядеть моложе, а не натягивают ещё одну, чтобы состариться. Но мир на диво многообразен. Наверняка есть несколько чудаков, которые хотят казаться старше. Может, думают, что это добавляет им солидности.

Но Визерс выглядел по-настоящему дряхлым. Если задуматься, есть лишь одна причина прикидываться хилым старичком: когда на самом деле ты вовсе не хилый.

Знаете, может, Визерс – это и вправду псевдоним.

В двери есть щель. Я слегка надавливаю плечом, и дерево стонет, готовое поддаться. Можно было бы запросто ворваться внутрь, но Визерс может быть где угодно – зачем его оповещать о своём прибытии? Должны быть и обходные пути.

Между старыми манхэттенскими домами, как правило, нет проходов, поэтому мой путь лежит на крышу. Пролезая мимо окна на втором этаже, я краем глаза замечаю набор гантелей. На третьем вижу комнату, заставленную наградами за игру в боулинг. И никаких собачек.

Крыша меня разочаровывает. Она не стеклянная. Понимаю, это уже избитый мотив, но я обожаю прыгать в гостиные, звеня разбитым стеклом. Ничего достойного внимания тут нет – просто чёрный шифер, которым кроют большинство плоских крыш. Я заглядываю за край и радуюсь: тут всё-таки есть задний двор! Овец я бы тут разводить не стал, но наёмнику на задании такой дворик может обеспечить уединение.

Я цепляюсь за подоконник и спрыгиваю вниз. Окна, выходящие во двор, не освещены – кроме одного, у самой земли. Мне приходится встать на колени, чтобы в него заглянуть. По крайней мере, теперь понятно, откуда у Крастона столько призов. Он обустроил в подвале настоящую дорожку для боулинга – отполированную до блеска, с электронным табло и пинсеттером, механизмом для установки кеглей.

Для щенков тут места маловато. Всё забито под завязку – как расписание Софи в тот день, когда я решился пригласить её в кино. Так где же они, чёрт возьми?

Крастон входит в подвал. Не заметив меня, он отбрасывает свою клюку, снимает очки и надевает туфли для боулинга. Потом выпрямляется, расправляет плечи и с хрустом разминает пальцы.

Похоже, он только что явил мне свою тайную личность – передо мной… Человек-шар, игрок в боулинг?

Но какая из личностей подлинная? Кто он – старик или молодой спортсмен? И есть ли у него верный спутник по имени Принеси-подай?

Крастон берёт шар и встаёт на линию броска. Он усмехается, и мне кажется, будто он меня заметил, но нет. Дорожка кончается где-то под окном. Он смотрит на кегли.

Я понимаю, что он честно заслужил свои награды. Он использует классическую технику броска, предпочитая изящество и точность силе и скорости. Он выпрямляет плечи, замахивается, держа руку почти параллельно полу, и мягко, почти бесшумно отпускает шар.