Орсон Скотт Кард - Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

Теперь, стоя у самого ствола, они уже могли рассмотреть копошащиеся на коре маленькие создания. Большинство – четыре или пять сантиметров в длину. Выглядят почти как зародыши, только розоватые тельца покрыты тонким темным пушком. Глаза открыты. Малыши карабкались друг на друга, пытаясь пробиться к одному из белых влажных потеков на стволе.

– Амарантовая каша, – пояснила Кванда.

– Новорожденные, – добавила Эла.

– Не новорожденные, – поправил Человек. – Они уже так выросли, что почти могут ходить.

Эндер шагнул к дереву, протянул руку. Крикунья тут же оборвала свою песнь. Но Эндер не остановился. Он коснулся пальцами коры – рядом с одним из малышей. Неуклонно двигаясь вперед, детеныш натолкнулся на его ладонь, взобрался на нее, вцепился…

– Ты знаешь этого по имени? – спросил Эндер.

Перепуганный Человек торопливо перевел. И тут же сообщил ответ Крикуньи.

– Это один из моих братьев, – сказал он. – Он не получит имени, пока не сможет ходить на двух ногах. Его отец – Корнерой.

– А мать?

– Ой, у маленьких матерей никогда не было имен, – отозвался Человек.

– Спроси.

Человек подчинился. Крикунья ответила.

– Она говорит, что его мать была очень сильной и очень храброй. Она много ела и принесла пятерых детей. – Человек коснулся ладонью лба. – Пятеро детей – это очень много. И она была достаточно жирна, чтобы прокормить их всех.

– Мать приносит кашу, которую они едят?

Человек на мгновение онемел от страха.

– Голос, я не могу сказать этого. Ни на каком языке.

– Почему?

– Но ведь я уже говорил. Она была достаточно жирна, чтобы прокормить всех пятерых малышей. Положи на место маленького брата и позволь жене спеть дереву.

Эндер снова прижал руку к стволу, и детеныш уполз. Крикунья продолжила прерванную песнь. Кванда явно была возмущена бесцеремонностью Эндера. А вот Эла просто светилась от возбуждения:

– Разве вы не понимаете? Новорожденные едят тело своей матери.

Эндер отступил на шаг.

– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Кванда.

– Посмотрите, как они ползают по стволу – точь-в-точь маленькие масиос. Должно быть, прежде они и масиос были конкурентами. – Эла провела пальцем по коре дерева – в стороне от потеков амарантовой каши. – Дерево источает сок. Вот, видите, в трещинах. В прошлом, до десколады, здесь жили насекомые, которые пили сок, а детеныши свинксов и черви масиос пожирали насекомых. Вот почему свинксы смогли смешать свои гены с генами дерева. Здесь живут не только их дети. Взрослым все время приходится забираться на деревья, чтобы собирать масиос. Даже когда у них были другие источники пищи, они все-таки не могли оставить деревья – их привязывал к ним жизненный цикл. Задолго до того, как они сами стали деревьями.

– Мы изучаем общество свинксов, – нетерпеливо сказала Кванда, – а не характер их эволюции…

– Я провожу важные переговоры, – прервал ее Эндер. – А потому разбирайтесь в чем хотите, ради бога, но не устраивайте мне здесь семинар.

Песня достигла кульминационной точки. Огромный ствол прорезала трещина.

– Они не собираются свалить для нас это дерево, нет? – спросила испуганно Кванда.

– Она просит дерево открыть нам свое сердце. – Человек снова приложил руку ко лбу. – Это материнское дерево, оно единственное в нашем лесу. Нельзя, чтобы ему причинили зло, ибо тогда все наши дети будут рождаться от других деревьев, а все наши отцы умрут.

Голоса остальных жен слились с песней Крикуньи. Трещина превратилась в большое отверстие. Эндер сделал шаг в сторону и встал прямо перед ним. Внутри было слишком темно, и он не мог ничего разглядеть.

Эла вынула из кармана на поясе фонарик и протянула ему. Рука Кванды вылетела вперед и схватила Элу за запястье.

– Механизм! – крикнула она. – Такие вещи нельзя приносить сюда!

Эндер мягко вынул фонарик из руки Элы.

– Ограда отключена, – напомнил он. – И все мы теперь вольны заниматься Сомнительной Деятельностью. – Он направил фонарик в землю и включил, потом чуть сдвинул пальцем колечко, чтобы ослабить интенсивность и увеличить охват. Жены что-то бормотали, а Крикунья погладила Человека по животу.

– Я сказал им, что вы можете ночью делать маленькие луны, – объяснил тот, – и принесли такую с собой.

– Если я впущу этот свет в сердце материнского дерева, это повредит кому-нибудь?

Человек спросил Крикунью, а Крикунья потянулась к фонарику. Затем, уже сжимая его в дрожащих руках, она что-то тихо пропела, а потом направила серебряный луч прямо в отверстие, но тут же отшатнулась и отвела его.

– Свет ослепляет их, – перевел Человек.

Джейн уже говорила на ухо Эндеру:

– Звук ее голоса отражается от стен дупла. Когда свет попал внутрь, эхо смодулировало сигнал, изменив характер звука и добавив обертоны. Дерево ответило, используя собственный голос Крикуньи.

– Видеть можешь? – тихо спросил Эндер.

– Стань на колени, поднеси меня поближе, подожди минуту, а потом засовывай голову в отверстие.

Эндер подчинился. Он стоял, чуть покачивая головой, чтобы дать Джейн возможность смотреть под разными углами, слушал, что она говорит. Потом продвинулся чуть глубже, довольно долго неподвижно постоял на коленях, а затем повернулся к остальным.

– Маленькие матери. Там маленькие матери, те, что беременны. Не больше четырех сантиметров в длину. Одна из них как раз сейчас рожает.

– Ты видишь через сережку? – спросила Эла.

Кванда встала на колени рядом с ним, попыталась всмотреться, но ничего не увидела.

– Редкий случай сексуального диморфизма, – заметила она. – Самки достигают зрелости почти сразу после рождения, вынашивают детенышей и умирают. – Она подозвала Человека. – Те малыши, что ползают по стволу, они все братья?

Человек повторил Крикунье вопрос. Жена протянула руку к трещине, сняла со ствола довольно крупного детеныша и пропела несколько слов объяснения.

– Это маленькая жена, – перевел Человек. – Когда она вырастет, присоединится к остальным и станет заботиться о детях.

– Только одна? – удивилась Эла.

Эндер встряхнулся и встал:

– Эта самка стерильна, а если нет, они все равно не позволят ей спариться. Ей нельзя иметь детей.

– Но почему? – спросила Кванда.

– У них нет родового канала, – объяснил Эндер. – Детеныши прогрызают себе путь наружу.

Кванда шепотом прочла молитву.

А у Элы разыгрался азарт исследователя.

– Невероятно! – воскликнула она. – Но если они так малы, как же они спариваются с самцами?

– Естественно, мы относим их к отцам, – рассмеялся Человек. – А как же еще это может происходить? Отцы-то не способны прийти сюда, разве не так?

– Отцы, – пробормотала Кванда. – Так они называют самые уважаемые деревья.