Уильям Гибсон - Периферийные устройства

– Пошли, – сказала Тлен.

И снова в цепочку по лестнице. Тлен, Флинн, следом Оссиан и экзоскелет.

– Что там Коннер с ней делает? – спросила Флинн через плечо.

– Напоминает о возможных последствиях, – ответил Оссиан. – Или, по крайней мере, пытается. И волоска на ней не тронет, конечно. Да, впрочем, и ума ей не прибавит и грамма. Папаша – большая американская шишка.

Сверху донесся оглушительный металлический лязг.

Когда-то давно ассемблеры извлекли из нижнего яруса олигархических тоннелей под Ноттинг-Хиллом множество землеройных машин, оставленных там доджекпотовскими богачами: в ту пору бросить технику было дешевле, чем вытаскивать ее на свет. Механические жертвы, вроде кошек, замурованных в фундаменты мостов. Ассемблеры переместили погребенные машины в один парк тем же методом, каким Лоубир вдвинула русский пистолет в подлокотник гранитного тюремного кресла или позволила чудовищному кубу Коннера пройти сквозь каменное основание Ньюгейта. Астрономическое число микроустройств переносило частицы преграды за движущийся предмет, так что одно твердое тело как будто проходило сквозь другое. Ровно так же аль-Хабиб шагнул через круглую стену в «Парадизе».

Отреставрированные механизмы стояли в круг, подняв блестящие ковши и лезвия, и местные ребятишки, в том числе дети Льва, с увлечением по ним лазили.

Проезжая мимо парка в ЗИЛе по совершенно пустым улицам, Недертон заметил, как луна блеснула на поднятом ковше экскаватора.

Он глядел на перифераль Флинн. Сама она вернулась в «Сольветру» узнать, как там остальные, и ему не терпелось добраться до гобивагена, включить «Полли» и посмотреть, что она сейчас поделывает.

Возникла эмблема Лоубир.

– Вы отлично справились, мистер Недертон, – сказала она.

– Да я почти ничего не делал.

– У вас было вдоволь возможностей оплошать. Вы их избежали. Главная часть любого успеха.

– Вы были правы насчет аль-Хабиба. И недвижимости. Почему он убил Аэлиту?

– По-прежнему не вполне ясно. У них некоторое время был роман, и, очевидно, именно она свела аль-Хабиба с сестрой. Возможно, Аэлита ревновала его к Даэдре, у которой интрижка с аль-Хабибом началась примерно тогда же, когда и с вами. Последние итерации тетушек предполагают, что Аэлита подумывала сдать его за деньги саудовцам, но всерьез или в качестве праздной фантазии, мы не знаем. Исключительно малоприятная семейка. Я познакомилась с их отцом примерно в возрасте Грифа. Он был в числе организаторов убийства Гонсалес, так что, подозреваю, Грифу скоро придется иметь с ним дело в этой связи. В нашем континууме он, увы, занимает такое высокое положение, что последние события не затронут его ни в малейшей степени. Кстати, ей понадобится хороший пиарщик.

Они свернули на улицу, где стоял дом Льва.

– Даэдре?

– Флинн, – сказала Лоубир. – Покупка «Меги» подняла в срезе новую волну шумихи. Поговорим завтра, хорошо?

– Конечно, – ответил Недертон, и ее корона исчезла.

Флинн открыла глаза. Коннер лежал под короной, койка Бертона была пуста, Кловис куда-то подевалась. Слышался какой-то непонятный шум. Потом Флинн различила особенно громкий шакалий хохот Леона и сообразила, что там веселятся. Она оставила корону на подушке, встала, натянула кроссовки и заглянула за край синей пленки.

Все остальные пленки убрали, так что бывший мини-пейнтбольный клуб снова стал одним помещением, правда внутри черепичной стены. Все лампы ярко горели, люди сидели на столах, стояли, пиво пили, разговаривали. Карлос обнимал за талию Такому, которая с трудом сдерживала смех. Флинн видела почти всех знакомых ребят Бертона и еще несколько незнакомых, по-прежнему в черных бронекуртках, но без «булок». И Брента Верметта в джинсах и футболке с надписью «УБЕЙТЕ МЕНЯ, СУКИ!» толстым граффити-маркером с потеками поверх логотипа «Суши-лавки» (как позже выяснилось, он запустил протестный ролик еще до того, как безбаши вошли в черту города, за что неделю спустя был принят в совет директоров в качестве главного юриста). Мэдисон говорил с Брентом, улыбаясь во все тедди-рузвельтовские зубы, карманы его разгрузочного жилета топорщились фонариками и авторучками, рядом стояла Дженис. При виде Флинн она бросилась навстречу и обняла ее:

– Не знаю, что ты там сделала, но ты всех нас спасла.

– Не я, – ответила Флинн, – а Лоубир и ребята. Где Гриф?

– В Вашингтоне, разбирается с безбашами. Томми сказал Мэдисону, что Гриф назначил им нового директора.

– Где Томми?

– Где-то здесь. Только что видела его с Мейконом и Эдвардом. – Дженис огляделась, не нашла никого из них и вновь повернулась к Флинн. – Пиккета нашли.

– Тело?

– Если бы! Живой, гад.

– Где?

– В Нассау.

– Он в Нассау?

– В самом черном безовском списке, с той минуты, как Гриф туда позвонил. – Дженис отхлебнула пива. – А твой братец, похоже, запал-таки на Шайлен.

Флинн проследила ее взгляд. Шайлен сидела на краю стола, наклонившись к Бертону, который на инвалидном скутере, с пивом в руке, что-то ей говорил.

– В библейском смысле еще не произошло, – сказала Дженис. – Не хватало ей только, чтобы у него швы разошлись. Но, думаю, это вопрос времени.

– Клевая сестренка Бертона! – произнес за спиной голос Коннера.

Флинн обернулась. Коннер сидел в кресле-каталке, Кловис держала ее ручки.

– Как Даэдра? – спросила Флинн.

– Наверное, делает себе новые тату на память о сегодняшнем. Я отправил ее домой в такси.

– Что ты там с ней делал?

– Промывал ей мозги. Лязгал железом. Без особого эффекта. – Он глянул на Дженис. – Пива раненому бойцу?

– Сам возьми, – ответила Дженис и пошла прочь.

– Павла только жалко, – заметила Флинн.

– Лоубир велела прыгнуть, если получится. Костюм на самом деле типа вингсьюта, так что я не просто сиганул на удачу. Идея была вырубить Хамеда, пока он не скомандовал начать атаку дронов здесь. Да вот не вышло. Наверное, оттого меня и не взяли в летчики. Лоубир заказала новую пери, чтоб вернуть брательнику Льва. Плюс одну для меня.

– Легкий Лед, – приветствовал ее Мейкон. Они с Эдвардом держались за руки, Мейкон прихлебывал пиво.

– Дай глотнуть, – попросил Коннер.

Мейкон поднес банку к губам Коннера и чуть наклонил. Коннер выпил большой глоток и утер рот тыльной стороной того, что осталось от его руки.

И тут появился Томми. Он шел через то место, где раньше была песочница для пейнтбольных танчиков, и смотрел на Флинн, улыбаясь так, будто видит чудо.

После прогулки по набережной Темзы (была среда, а по средам во второй половине дня они с Эйнсли обычно выходили куда-нибудь пройтись) Флинн надела самую старую рубашку Томми, еще с нашивкой замшерифа. В рубашке было что-то от самого Томми, к тому же, когда ты с пузом, хочется чего-нибудь свободного. Может, они в этом смысле станут как Мэдисон и Дженис. Правда, Томми всегда ходил в одном и том же, только менял форму на домашнее, а ей одежду для официальных случаев выбирали сольветровские стилисты. Единственное, на что она не соглашалась, – это на новые дизайнерские вещи; у нее было чувство, что носить такое – само по себе работа.