Уильям Гибсон - Периферийные устройства

Митикоида развуалировала стол – только на минуту, чтобы Недертон сел. Он заказал виски, выбрал беззвучный режим и стал наблюдать за пантомимой перифералей. Когда другая митикоида принесла выпивку, он решил, что выбрал это место за пристойный алкоголь, который тут подают. Иначе не объяснить, зачем его сюда понесло. Разве что потому, что никто другой не в силах такое вытерпеть. Либо из смутного желания что-то косвенно понять о Флинн. Чересчур косвенно, думал он, глядя на периферали.

Что они не в его вкусе, стало ясно еще тогда, в первый визит. Недертон и его друзья тоже взяли завуалированный столик. Он гадал, как можно подобным образом себя вести, если знаешь, что почти наверняка кто-то скрытно наблюдает. Один из друзей заметил, что клиенты платят именно за присутствие публики, и разве они сами не платят за возможность смотреть? По крайней мере здесь, в первом зале, эксгибиционизм не заходил дальше обычного флирта. И на том спасибо.

Возбуждало происходящее не больше, чем если сидеть одному в шатре Тлен. И все равно Недертон был рад, что вырвался из гаража. И конечно, тут был виски. Недертон махнул проходящей митикоиде, которая его видела, чтобы принесла еще.

Кто бы ни управлял перифералями, где бы они ни находились, эти люди воплощали для Недертона беспросветную скуку его эпохи. Все они, надо думать, совершенно трезвые, лежат где-то под автономными отсекателями и не могут даже выпить. Люди феноменально неинтересны.

А вот Флинн – совсем наоборот, в периферали или сама по себе.

Появилась пульсирующая эмблема Лоубир и на мгновение заслонила искусственно шершавое не-лицо митикоиды, которая принесла наконец виски.

Недертон не ждал звонка.

– Да? – спросил он.

– Курреж, – сказала Лоубир.

– Что с ней?

– Вы точно остановились на этой версии?

– Да, наверное.

– Решайте окончательно. Речь о чужой жизни. Вы отправляете ее в дальнее путешествие.

– Куда?

– В Бразилию. Судно отбыло три дня назад.

– Она отправилась в Бразилию?

– Отправилось судно. Мы пошлем ее вдогонку, задним числом изменив список пассажиров. Во время путешествия она будет полностью недосягаема. Погружена в медитации, которые требуются, чтобы ее приняли неопримитивисты.

– Как-то чересчур сложно, – заметил Недертон. Он предпочитал простые обманы, дающие бóльшую свободу маневра.

– Мы не знаем, что в силах выяснить Даэдра, – сказала Лоубир. – Поэтому рассчитывайте, что вашу историю станут проверять всерьез. История простая. Курреж отбыла три дня назад с целью предаться бразильским неопримитивистским медитациям. Название судна и порт назначения вам неизвестны. Пожалуйста, не сочиняйте лишних деталей.

– Лишние детали, как я понимаю, по вашей части. – Недертон отпил крохотный глоток виски.

– Мы не станем мониторить вас цифровым способом. Слишком заметный след. Наш человек в клубе будет читать у вас по губам.

– Завуалированность не помеха?

– С тем же успехом вы можете считать себя невидимым, когда закрываете глаза, – ответила Лоубир. – Звоните ей прямо сейчас, до того как допьете стакан.

– Хорошо, – сказал Недертон, глядя на виски.

Эмблема исчезла.

Он поднял глаза, ожидая увидеть, что кто-то смотрит на него через маскировочную завесу, однако периферали флиртовали друг с другом или старательно делали вид, будто не флиртуют, а у официанток-митикоид глазницы были пусты. Недертон вспомнил, как митикоида в мобиле Даэдры выпустила глаза – по меньшей мере четыре пары, разного размера, черные, сферические, пустые. Он отпил виски.

Ему представилось, как Анни Курреж сажают в какую-то правительственную авиамашину и мчат к мобилю над океаном. Все ее планы стремительно поменялись по воле Лоубир. Лоубир не просто офицер Лонпола. Люди таких лет не бывают «просто» кем-то. Недертон глянул на отблески огня в сдувшемся вымышленном аэростате и впервые заметил, что они имеют очертания человеческих фигур. Пленные электрические души? Кто придумывает такое жуткое оформление?

Он допил виски. Пора звонить Даэдре. Но прежде он закажет еще порцию.

С закрытыми глазами она не узнала стук дождя по гермопене – ровное повторяющееся чмоканье. Открыв глаза, увидела полимер с утопленными в нем светодиодами.

– Ты уже с нами? – спросил замшерифа Томми Константайн.

Флинн повернула голову так быстро, что чуть не уронила белую корону, еле успела поймать ее двумя руками.

Он сидел подле кровати, лицом к Флинн, на старом металлическом табурете. Черная форменная куртка блестела каплями дождя. Серую фетровую шляпу Томми держал на коленях, благо штаны были с непромокаемой пропиткой.

– Томми, – сказала Флинн.

– Я самый.

– Давно ты здесь?

– На твоем участке – с час. Здесь – минуты две. Эдвард ушел в дом за сэндвичем. Не хотел идти, но он не ел с двенадцати, и я сказал, что в голодухе чести нет.

– Зачем ты приехал?

– Как-то в ваших краях часто стали убивать.

– Кого убили?

– Теперь уже прямо на вашем участке. Там, в лесу. – Томми показал рукой.

– Кого?

– Двоих. Оба молодые ребята. Твой брат считает, что вроде него или, по крайней мере, вроде его компании. Которая каждую ночь, сутки за сутками, а сейчас вот под проливным дождем проводит дроновские соревнования с командой из соседнего округа, во что верится все труднее и труднее. Бертон думает, убитые служили в армии операторами. Они запросто прошли по территории, за которой наблюдали дроны, и проникли бы в дом, если бы рядом не дежурил кто-то – я так полагаю, Карлос и Райс – с винтовками, по старинке.

Флинн, держа корону на коленях, свесила необутые ноги на полимерный пол. Вот совпадение: они с Томми сидят друг напротив друга и каждый держит идиотский головной убор. И еще она пожалела, что не намазала губы блеском.

– Что произошло?

– Они мне не говорят.

– Кто «они»?

– Бертон и остальные. Я думаю, примерно так: Карлос и Райс в инфракрасных очках заметили тех двух ребят в таких же очках и застрелили обоих.

– Черт, – сказала Флинн.

– Вот и я так подумал, когда мне позвонили.

– Бертон?

– Шериф Джекман. Которому, как я догадываюсь, позвонил твой брат. И который для начала разговора напомнил о новых правилах игры.

– Что за правила?

– Что я здесь в неофициальном качестве.

– То есть?

– Я здесь, чтобы помочь Бертону. И тебе, наверное, хотя тебя Джекман не упомянул.

Она взглянула на Томми, не зная, что ответить.

– Почему, если не секрет, ты спала тут, если спала, под каким-то сахарным пирожным? И что – именно это я в последнее время хочу у всех спросить – за ерунда тут творится?

– Тут? – Собственный голос показался Флинн ужасно глупым.

– Тут, в городе, с Джекманом, с Корбеллом Пиккетом, в Клэнтоне, в Законодательном собрании…