Роберт Шекли - Такие разные миры (сборник)

– Чтобы избавиться от меня, – сказал Бакунин.

– Они и так от вас избавляются, – сказал конвоир.

– Но куда мы едем?

Сержант ответил не сразу. Сперва оценивающе посмотрел на младших по званию. Разговоры с заключенными не поощрялись. Но никто из этих людей не осмелится донести. А дорога впереди долгая.

– Для пруссов вы обуза, герр Бакунин. Но власти не хотят, чтобы ваша кровь была на их руках.

Большое ранимое сердце Бакунина затопила мучительная надежда. Сменившаяся невыносимым ужасом.

– О чем вы думаете? – спросил сержант, наблюдавший игру эмоций на печальном измученном лице.

– Вижу две возможности, – сказал Бакунин. – Первая, и наименее вероятная, что вы отвезете меня куда-нибудь – допустим, в Швейцарию, – отпустите на свободу, с приказанием никогда не возвращаться. Это было бы самое лучшее решение, с какой стороны ни посмотреть.

– Ах, Бакунин, – сказал сержант, – ну вы и мечтатель.

– Вторая возможность – боюсь, что более реальная, – состоит в том, что вы найдете по дороге укромное место – какую-нибудь рощицу, например, – и там…

– И там?.. – подбодрил сержант.

Бакунин не смог договорить до конца. Он лишь провел рукой поперек горла.

– Возьмите сигару. – Сержант достал из внутреннего кармана маленький кожаный футляр.

– Последняя сигара приговоренного? – спросил Бакунин, протягивая руку к футляру.

Пальцы дрожали, как ни старался он не показывать страха.

– Не совсем. – Сержант вдруг устал играть с этим жалким и смешным человеком. – Мы направляемся к австрийской границе, и там вы будете переданы властям.

– Австрия… – медленно проговорил Бакунин. – Но они же меня убьют!

Сержант пожал плечами:

– Вы сами виноваты. Не следовало публиковать памфлет, призывающий к развалу Австрийской империи. Даже убийство не так отвратительно, как побуждение масс к восстанию против законной власти.

Бакунин откинулся на спинку сиденья. Теперь он все понял. Они едут к Праге. Самый плохой вариант, хуже просто некуда.

Сейчас, лежа на кушетке в доме, который так напоминал его прямухинский, он думал о том, как был наивен тогда. Австрия не конечный пункт. Самое страшное ожидало впереди: Россия и лютая ненависть царя Николая I.

– Слышал, вы пишете, – сказал Мерчисон.

Цицерон не стал утруждать себя вопросом, от кого Мартин это слышал. Мартин по-своему был обходителен. Консул подозревал, что если этот человек или силы, которые он представляет, смогли осуществить то, что с ним до сего момента происходило, то следить за ним и видеть, что он пишет, для них дело несложное и само собой разумеющееся.

– Так, кое-какие заметки, – ответил Цицерон.

– Я бы очень хотел взглянуть на них, – сказал Мартин. – Любые слова, написанные знаменитым Цицероном, будут приняты с восторгом.

– Мне присуще естественное авторское тщеславие, – сказал Цицерон. – Писатель всегда надеется, что сказанное им переживет его. Полагаю, к вашему веку искусство переписывания достигло невиданных высот?

– Вы правы, мы кое-чего добились, – ответил Мартин. – У нас имеются механические средства копирования и публикации. Мы способны весь мир ознакомить с вашими новыми заметками. Это может принести вам большую славу.

– Как уже было с моими ранее написанными работами? – вкрадчиво спросил Цицерон.

Мартин кивнул, не успев себя одернуть. Симмс и другие предупреждали, чтобы он не слишком откровенничал с симулякрами. Но умный человек, такой как Цицерон, легко сложит два и два.

– Ваши труды, те, что сохранились, изучают у нас в школах.

– В каких школах? В каких странах? Мартин, который это век? Вы призвали меня с того света? Вероятно, нет, поскольку я, бесспорно, обладаю материальностью. Но вы воскресили часть меня – может быть, мой призрак или дух. Я прав?

– Что-то в этом роде, – сказал Мартин, поскольку отрицать было бесполезно. – Пока я не могу обсуждать подробности. Может быть, позже. А теперь будьте добры, покажите, что вы написали.

– А если я не захочу показывать?

– Я прошу только из вежливости, – сказал Мерчисон. – Все, что вы написали, находится в моем распоряжении – можно ознакомиться в любое время.

– А если бы я все уничтожил?

– Мы бы реконструировали. Марк Туллий, мне кажется, вы осознаете свое положение. Почему бы просто не передать нам записи, тем самым избавив себя и нас от ненужных трений?

– Ну, стало быть, у меня нет выбора. – И Цицерон указал на стол, где лежала небольшая стопка бумаги.

Мерчисон поблагодарил и исчез.

Следить за ходом времени в этом облачном царстве не было никакой возможности, но, как и рассчитывал Цицерон, Мартин вернулся очень быстро. В руке он держал записи Цицерона, выполненные в виде мелких рисунков, напоминающих иероглифы.

– Цицерон, что это за чертовщина? Шифр? Если так, уверяю вас, мы способны его разгадать.

– Вовсе не шифр, – сказал Цицерон. – Это скоропись моего собственного изобретения.

– Переведете?

– С превеликим удовольствием, Мартин. Как только мы закончим обсуждать условия.

– К черту условия! – сказал Мерчисон. – Я могу нанять лучших криптологов мира для работы над этими записями.

– Возвращайтесь, когда поговорите со своими экспертами, – сказал Цицерон. – Может быть, мы что-нибудь придумаем.

– Не хочу расстраивать, – сказал Симмс, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, – но старый хитрый латинянин обвел вас вокруг пальца.

Они сидели у Мерчисона в кабинете. Получив от Цицерона записки, или рисунки, или непонятно что, Мерчисон вручил их Симмсу и велел выяснить, что это такое и сколько времени потребуется на расшифровку. Симмс посовещался с коллегами из Гарварда, с кафедры классической филологии.

– В нашем распоряжении компьютерные средства ценой в миллионы долларов, – сказал Мерчисон. – У нас есть специалисты, которые могут разгадать тайнопись на любом известном человечеству языке. В чем проблема?

– Здесь мы имеем дело со скорописью Цицерона. Это группа символов, которые связаны с персональной мнемонической системой…

– Будьте добры, переведите это на английский, – перебил Мерчисон.

– В древнем мире писать было сложно, – сказал Симмс. – Записных книжек с собой не носили. Не было ни пишущих машинок, ни компьютеров. Не было даже шариковых ручек. В те времена образованный человек изучал «ars memoriae artificialis».

– Это что такое? Это носят с собой?

– Нет. Это приемы искусственной памяти, их носят в голове. Ассоциативные системы, посредством которых человек может запоминать. Подчас он запоминает весьма объемные фрагменты текста. Некоторые люди в древности обладали феноменальной памятью. Один персидский царь эллинистической эпохи, как утверждают, знал по имени каждого своего солдата. Это минимум десять тысяч имен, если вспомнить, какие тогда были армии. А может быть, и намного больше.