Патрик Ли - Страна призраков

Трэвис шел в арьергарде, оглядываясь через каждые двадцать ярдов. Каждый раз, когда они пересекали открытое пространство, он пробегал глазами по окнам коридора на верхних этажах отеля. Стекла сильно отсвечивали, но если бы там кто-то стоял, он бы его увидел. Пока никто не появлялся.

Услышав, как идущая впереди Бетани резко вздохнула, он понял, что она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

Пэйдж тронула ее за плечо.

– Не стесняйся. Никто не удержался бы, увидев такое.

– Знаю, – пробормотала Бетани, но давать волю слезам все же не стала и уже через минуту взяла себя в руки.

Дойдя до следующей улицы и повернув на юг, они увидели северный край аэропорта, до которого оставалось не больше полумили. Территорию все еще ограждал проволочный забор.

Дальше двигались по дорожке между задними дворами. Здесь уже ощущался ветерок. Пусть и слабый, он все же маскировал возможные звуки и мешал прислушиваться, так что Трэвису приходилось то и дело вертеть головой.

Они были в сотне футов от ограды, когда ветер стих на несколько секунд.

И Трэвис что-то услышал.

В следующую секунду он схватил женщин и, едва не свалив их с ног, втащил в узкий проход между домами. Обе недоуменно уставились на него. Трэвис прижал палец к губам.

Они замерли.

Ветер негромко застонал под карнизами крыш, а когда снова стих, все трое услышали звук.

Он донесся с юга, может быть, со стороны аэропорта.

Женский голос, спокойный и размеренный, говорил что-то неразборчивое.

Загадка разрешилась через несколько секунд. Голос, приятный и монотонный, звучал с отчетливым эхом. Это была запись, проигрывавшаяся через систему оповещения аэропорта.

Они слушали ее снова и снова, но так и не смогли разобрать ни слова.

Потом снова поднялся ветер, и звук улетел.

Выбравшись из прохода, они еще некоторое время шли на юг, пока не остановились на углу последнего дома, откуда до проволочной изгороди оставалось около двадцати ярдов. Между изгородью и ближайшим зданием терминала лежало с четверть открытого пространства, пересекая которое они, несомненно, попались бы на глаза любому избравшему удачную позицию наблюдателю. Но и более короткого маршрута не было, так что им ничего не оставалось, как только бежать.

Ничего особенного ограждение собой не представляло. Обычная проволочная сетка. Десять футов высотой. Никакой колючей ленты по верху. Единственным сдерживающим средством служили расположенные через равномерные промежутки предупреждающие таблички, грозившие нарушителям суровыми штрафами.

Трэвис снова прислушался к записи. Бесполезно. Слишком далеко. Голос шел то ли из терминала, то ли из какого-то места вблизи него.

Они переглянулись. Кивнули.

И побежали.

Преграду они преодолели без проблем и уже через несколько секунд мчались через поле аэропорта, показавшееся Трэвису невероятно широким. Подвел глазомер? До ближайшего строения определенно было больше четверти мили. Теперь это уже не имело значения. Он бежал, и ветер свистел в ушах, и пульс стучал в барабанные перепонки, заглушая размеренный женский голос.

Они вместе достигли угла здания, длинная стена которого уходила на восток ярдов на триста, а короткая, ярдов в пятьдесят, шла на юг, к другому углу. Трэвис выбрал короткую и без остановки понесся вдоль нее. Он прекрасно понимал, что их по-прежнему можно заметить из города, особенно сейчас, на фоне блестящей под солнцем белой металлической стены, где они заметны не меньше, чем муравьи на фарфоровой чашке.

Добежав до южного угла, они завернули за него и остановились, согнувшись, жадно глотая воздух. Впервые после выхода из отеля Трэвис почувствовал себя в относительной безопасности. По крайней мере их никто не видел. Город лежал к северу и западу от аэропорта, и то место, где они сейчас находились, на южной стороне терминала, пусть и всего лишь в нескольких футах от угла, было полностью скрыто от глаз возможного наблюдателя.

Ноги постепенно оживали. Сердце возвращалось к привычному ритму. Трэвис еще раз глубоко вздохнул и вдруг понял, что слышит сообщение – четко и ясно.

Женский голос шел как будто из картонной трубы, заклеенной вощеной бумагой. Слова сливались, и чтобы разделить их, требовалась некоторая концентрация внимания. Трэвис посмотрел вверх и увидел несколько громкоговорителей под выступом крыши. Питались они, должно быть, от солнечных батарей, а сама запись хранилась, скорее всего, на флеш-памяти. Система не имела движущихся частей, не считая бегающих по проводам электронов и вибрирующих диафрагм громкоговорителей. И все равно видеть что-то работающее, пусть даже в таком месте, как Юма, было удивительно.

Трэвис заметил, что Пэйдж и Бетани тоже пытаются расшифровать сообщение. Оно повторялось каждые двадцать секунд, и после третьего или четвертого раза им удалось наконец собрать воедино весь текст.

Они прослушали сообщение еще раз, удостоверившись, что ничего не пропустили и поняли все правильно.

– «Эрика флайтс». – Пэйдж посмотрела на Бетани. – Смахивает на «Джанет флайтс», которая организует рейсы из Лас-Вегаса.

– Я о том же подумала.

– Понятия не имею, о чем речь, – пожаловался Трэвис, переводя взгляд с Пэйдж на Бетани.

– «Джанет флайтс» – что-то вроде частной авиалинии, – объяснила Пэйдж. – Управляет ими один из крупнейших подрядчиков Министерства обороны. Не помню, кто именно.

– «EG&G», – подсказала Бетани.

Пэйдж кивнула.

– Они летают из аэропорта Маккаррана в Неваду, на испытательный полигон. По большей части в Грум-Лейк. Занимаются перевозкой работающего там военного и гражданского персонала. – Она оглядела пустынное летное поле. – Может быть, здесь что-то похожее. Может быть, «Эрика флайтс» принадлежит военным или связана с ними.

Громкоговорители выдали еще одно объявление.

– Итак, мы знаем, что они отправлялись отсюда, – суммировал Трэвис. – То есть Юма не была конечным пунктом. По крайней мере, не для всех.

– Билеты, – напомнила Бетани. – Это о них писал тот мальчик в блокноте. Люди приезжали в Юму, надеясь попасть на один из этих рейсов, отправлявшихся неведомо куда.

Трэвис повернулся к возвышавшейся над ними южной стене терминала. Нижняя ее часть, высотой футов в пятнадцать от земли, была из белого металла, верхняя – из стекла. От каждого гейта через каждую сотню футов отходили раздвижные переходы-рукава. Как и все остальное в Юме, они сохранились в прекрасном состоянии, потеряв за десятки лет только суперпрочные покрышки на колесах мобильных опор. На голых ободьях не осталось даже резиновых крошек, давным-давно унесенных ветром.