Майкл Суэнвик - Однажды на краю времени (сборник)

Ворон остановил машину и вылез, чтобы подлить масла.

Грузовик перекрыл почти всю улицу. В их сторону летели ругань и плевки разозленных римлян. Однако никто вроде бы не видел ничего странного в появлении машины с двигателем внутреннего сгорания. Все принимали это как должное.

Поразительно, как оси времени защищают себя от хронологических ошибок, попросту игнорируя их. Один физик-теоретик, с которым Ворон подружился в Вавилоне, называл это «повышенной сохранностью». Вы можете притащить печатный станок в Древний Египет – и через полгода его выбросят и забудут. Можете расстрелять Карла Великого из автомата еще в колыбели, а через год все, кто это видел, будут вспоминать, как его закололи кинжалом. А еще через сто лет все подробности его жизни как императора будут внесены в хроники, задокументированы, вплоть до маразма и смерти, и войдут в легенды.

Ворон не особенно понимал все это, но тот физик говорил: «Плюнь» – и отправлялся на поиски своей прапра– и еще пятьсот раз прапрабабушки – с серебром в кармане и безумным блеском в глазах. Просто все обстояло так, как обстояло.

Не прошло и часа, как они были у Колизея, где их отправили в обход, к задней двери для торговцев.

– Аве, – сказал Ворон стражнику у двери. – Я хочу поговорить с одним из ваших… Слушай, Энни, как называется по-латыни тот, кто сражается со зверями?

– Бестиарий.

– Да, точно. Его зовут Карпофорус.

Карпофорус при виде новых питомцев пришел в восторг. Он с нетерпением наблюдал, как грузовик подъезжает задним ходом к клетке. Два бойца с острогами открыли двери кузова и шарахнулись назад, когда из машины выскочили одиннадцать чудовищ. Сплошные когти и клыки и умопомрачительное проворство. Один зверь остался лежать мертвым на полу кузова. Не так уж плохо для столь долгого путешествия.

– Что это за существа? – спросил завороженный Карпофорус.

– Дейнонихи [33].

– Какие жуткие когти. Да, то, что нужно. – Он сунул руку между прутьями клетки и тут же отскочил, засмеявшись, когда два стремительных молодых хищника кинулись к нему. – И какие проворные! Да, Маркус будет рад!

– Я тоже рад, что тебе понравилось. Послушай, у нас возникла небольшая проблема с рулевой колонкой.

– Вниз по пандусу. Смотрите на таблички. Скажете Фламме, что от меня. – Он снова развернулся к дейнонихам и задумчиво произнес: – Интересно, победят они гопломаха? Или, может быть, димахера?

Ворон знал эти слова: первый – воин, который сражается в доспехах, а второй – с двумя мечами.

– Лошади пришлись бы кстати, – вставил один из бойцов. – Если выпустишь андабата, он сможет поразить их сверху.

Карпофорус помотал головой.

– Понял! Те северные берсеркеры, которых я приберегал для особого случая, – куда уж особеннее?

Под Колизеем располагался настоящий лабиринт. Здесь, внизу, было все: мастерские, бордели, тренировочные залы, даже гараж. Стоило назвать имя Карпофоруса – и механик отложил все свои дела, чтобы заняться их грузовиком. Они сидели на трибунах, жевали латук и смотрели, как упражняются гладиаторы. Через час подошел раб и сообщил, что все готово.

Вечером они сняли комнату в таверне и велели принести им самый лучший ужин. Оказалось, что это молочные железы свиноматки, нафаршированные жареными мышатами. Все это они запивали вином, похожим по вкусу на скипидар; опьянев, занимались любовью, после чего заснули. Во всяком случае, Энни заснула. Ворон некоторое время сидел, погруженный в размышления.

Вдруг однажды утром она проснется в холодном амбаре или на грязном матрасе и пожалеет о своих одеялах из гусиного пуха, о своих атласных простынях и ливрейных слугах? В конце концов, она из благородных и жена демиурга…

Он не собирался сбегать с чужой женой. Но когда он с несколькими приятелями заявился во владения лорда Эрика, чтобы осуществить кое-какие планы, там оказалась Энни. Ни один мужчина, которому нравятся женщины, не мог устоять, глядя на Энни. И Ворон должен был хотя бы попытаться. Такова была его натура – изменить ее он был не в силах.

Он встретился с нею в садах рядом со зверинцем лорда Эрика. Ворон немного подправил погоду, поэтому снежные сугробы отступили, сменившись снопами доисторических орхидей. «Что ж, любезный, это искусство воистину достойное оборванца», – сказала она ему с холодным изумлением.

Ворон явился в образе музыканта той эпохи, пока лорда Эрика не было дома несколько лет: он забавлялся с физическими константами мироздания или какой-то подобной ерундой. Целью же Ворона изначально были динозавры, хотя он не имел ничего против интрижки с женой босса. Однако было в Энни что-то такое, что заставило его пожелать ее больше чем на одну ночь. Он то и дело клялся себе, что завоюет ее сердце честно, без обмана, своими собственными силами. «Это не обноски, детка, – сказал он, засовывая под ремень большие пальцы. – Это цвета моего флага».

Они провели в Риме неделю, смотреть бои не ходили, хотя Энни – она родилась в эпоху, когда публичные казни и травля медведями считались развлечениями, – хотела пойти. Однако же дейнонихи, судя по слухам, имели ошеломительный успех. После Ворон забрал свое вознаграждение, выплаченное серебряными слитками. «Столько, – радостно цитировал Карпофорус своего спонсора, Маркуса, – сколько выдержит подвеска их грузовика».

Маркус был богач из хорошего рода и имел некоторые политические амбиции. Ворон случайно узнал, что тот умрет через несколько месяцев, однако он не потрудился упомянуть об этом. Его девиз был: «Радуйся, пока можешь».

– Зачем мы тут торчали, если все равно не ходили смотреть представления? – не выдержала в итоге Энни.

– Чтобы удостовериться, что это действительно произошло. Эрик не может явиться прямо сейчас, чтобы забрать своих динозавров, это вызовет серьезный линейный парадокс. Насколько я знаю, демиургу так поступать не полагается.

Они снова еле-еле тащились по римским улицам, стиснутые людской толпой. Ворон снова и снова нажимал на клаксон.

Они повернули направо, потом еще раз направо, после чего толпа рассеялась. Ворон переключился на вторую передачу и добавил газу. Они вернулись в горы Вечности. Отсюда они смогут попасть в любую историческую эпоху или даже, если пожелают, на обширные просторы времени до или после. Все дороги были открыты, и ничто не стояло у них на пути.

Не прошло и месяца (в реальном времени), и они снова ехали по тому же шоссе на мотоцикле и ссорились. Энни настаивала на покупке коляски для мотоцикла, а Ворон отмахивался от этой идеи.

– Черт, это же зверь, а не машина! – втолковывал он. – Я с таким трудом выменял его, а ты навесишь на него коляску, и он просто перестанет держать равновесие.