Грег Бир - Город в конце времен

– Все, что старое, испытывает скуку , – сказал он. – Представьте: лежишь в середине груды одного и того же, все жизни и повести давно показаны и рассказаны, ничего не меняется – надо полагать, и вам захочется сыграть небольшую шутку, дали бы только шанс…

Он окинул взглядом проходы между книжными стенами, передернул плечами, после чего трубно высморкался.

– Поменялась пара букв, пропало или переехало на новое место слово – кто об этом узнает? Кому взбредет в голову искать или даже беспокоиться? Хоть когда-нибудь проводили научное исследование столь крошечных, инкрементальных отклонений? Но вот если взять нас с вами… мы ищем отнюдь не тривиальное, банальное, избитое… нет, мы ищем след пермутационного гения: книгу, которая переконструировала свой смысл или добавила к нему что-то новое , пока ее никто не смотрел, никто не читал… Самая удивительная из всех – это книга, которая изменила свой текст по всем изданиям, за все годы, так, что никто и никогда не постигнет истинный смысл оригинала. Вариант, ставший стандартом… А что каждая новая версия хочет добавить – это, знаете ли, крайне любопытно…

– Разве получится найти такую книгу?

– Я помню все, что прочитал, – ответил Бидвелл. – За мою жизнь это немало. В пределах столь существенного объема статистической выборки мне удается заметить, если что-то меняется.

Длинными пальцами он сделал несколько пассов над столом и принюхался.

– Вот эти представляют собой некий – небольшой, впрочем, – интерес. Они мутировали индивидуально, буковка здесь, буковка там… Да, такие изменения интригуют, возможно даже, они существенны – но только для нас бесполезны, учитывая оставшееся время.

– Ага, я во всем виновата, – обидчиво сказала Джинни.

– Нет-нет, – улыбнулся Бидвелл, – не вы… Впрочем, как и я, книги могут утомлять.

Он подмигнул.

– Давайте разделаемся с ними к вечерней зорьке. А потом закажем себе что-нибудь… телефонное…

С этими словами он вновь нацепил на себя непроницаемую суровость и, не сгибая коленей, направился к белой стальной двери, оставив Джинни в одиночку решать бесконечную задачу сортировки и укладки.

Девушка вскрыла очередную пачку, извлекла из нее книжку, поднесла раскрытые страницы к носу – и тут же расчихалась от запаха плесневелой целлюлозы.

Медсестра взвесила Джека, затем провела к серо-розовому закутку, отведенному для доктора. Многоопытными пальцами она пощупала ему пульс, после чего обернула жилистый бицепс юноши в надувную манжету и закачала в нее воздух, чтобы замерить кровяное давление.

Несколькими минутами спустя вошла доктор и прикрыла за собой дверь. Мириам Санглосс, худощавой женщине с волевой челюстью и коротко подстриженными, каштановыми волосами, не исполнилось и сорока пяти. На ней был белоснежный халат и серая, прикрывавшая колени юбка-миди. Гарнитур дополняли черные носки с оранжевым орнаментом и черные кроссовки. На левом безымянном пальце, отметил Джек, она носила перстень с гранатом не менее двух карат.

Доктор на миг сверкнула улыбкой старого знакомого и одним взглядом пристально сфокусированных карих глаз дала юноше оценку.

– Ну-с, как поживает наш любитель игр с крысятами? – спросила она.

Джек слегка озадачился: откуда она знает?.. Может, ей Эллен рассказала?

– Ничего. Вот только из дней кусочки выпадают.

Как это неприятно: признаваться, что ты болен. Болен – значит, он теряет свой талант. Скоро он станет вялым, морщинистым, сгорбленным, и никому не захочется смотреть на его выступления.

– Блуждаю, – добавил он.

– И давно?

– Как давно блуждаю?

– Как давно начали терять кусочки дней?

– Месяца два.

– И вам сейчас… сколько? двадцать пять? шесть? – Доктор перевернула очередную страницу. Он удивился, с какой скоростью она делает свои пометки, да еще в таком объеме.

– Двадцать четыре, – ответил Джек.

– Вы слишком стары. Немедленно прекратите.

– Слишком стар? Для чего?

Нет, вы только на него посмотрите. Красив, как юный дьявол. Сильный, ловкий. В отличной форме… Нет, ты не болеешь. Живешь по своим законам. Всегда – в этом мы не сомневаемся… Так что с тобой такое?

Он, можно сказать, видел, как шевелятся губы доктора Санглосс, пока она его мысленно отчитывает, хотя, конечно же, вслух ничего подобного не произнесла. Все это он прочел в ее долгом, внимательном взгляде. После короткого, почти незаметного вздоха она вернулась к записям и сказала:

– Итак, что с вами происходит?

– Не знаю, ерунда какая-то. Теряю сознание на несколько минут… порой даже на час. Два-три раза за день. Иногда ничего не происходит дней по десять, а потом вдруг – раз! На прошлой неделе чуть ли не до вечера автопилотом ехал на велосипеде. Забрался аж к портовым докам.

– И ни синяков, ни царапин?

Джек только покачал головой.

– В последнее время травмы головы были? Ошибочные поступки… странное поведение – галлюцинации?

И вновь отрицательный жест.

– Вы уверены?

Он перевел взгляд на пришпиленный к стене плакат – пособие для студентов-медиков – человеческая голова в разрезе. В рамочке, под стеклом, рядом со стендом для подкалывания текущих бумажек. Постер напомнил ему о занятиях, где Джека учили глотать и вновь извергать из себя мандарины и шарики для пинг-понга.

– Еще есть что-то, вроде сновидения. Какое-то место. Настроение.

– Необычные запахи или послевкусие до или после этих эпизодов?

– Нет. Или… ну… иногда. Неприятный привкус.

– Чувство, будто силишься припомнить забытый сон. Так?

– Не знаю. – И в ответ на ее скептический взгляд добавил: – Честное слово.

– Наркотики? Марихуана?

Это он категорически отверг, и даже обосновал:

– Мешает моей координации.

– Ясно…

Она осмотрела его левую кисть, заставила развести пальцы веером, с удивлением отметила плотные мозоли.

– В семье были эпилептики? Может быть, нарколепсия? Шизофрения?

– Нет. Вряд ли. Я не очень-то много знаю про родню по материнской линии. Мама умерла, когда мне было лет двенадцать.

– Ваш отец курил?

– Нет. Единственное – он был очень крупный. Толстый, точнее. Очень хотел стать комиком.

Джек подмигнул.

Санглосс и бровью не повела, словно не заметила.

– Что ж, придется на обследование… Я так понимаю, страховки у вас нет?

– Не-а.

– Профсоюз? Каких-нибудь бродячих актеров? Водителей-дальнобойщиков? Да что угодно…

Джек улыбнулся.

– Есть, впрочем, шансы на бесплатные анализы в «Харборвью», по крайней мере для начала… Пойдете, если я договорюсь?

Он замялся.

– А они что будут делать? Отрежут кусочек – и под микроскоп?

– Скорее, томограф. Магниторезонансная сканограмма головного мозга. Малая эпилепсия характерна для детей, к пубертатному периоду она практически сходит на нет. У малышей бывает с десяток малых припадков ежедневно, порой даже сотни, но они редко длятся дольше нескольких секунд. Но в нашем случае этот диагноз не подходит, так? Нарколепсия… Хм-м… Возможно, но тоже не очень-то ложится на симптоматику… Кто-нибудь видел, как вы теряете сознание?