Гарри Гаррисон - Пришельцы, дары приносящие (сборник)

– Слишком поздно! – просипел Петер, глядя на стол и зеленея лицом. – Щупальца, хвост, похож на рыбу… Повара забрали… и приготовили!

Повисла долгая пауза. Мы молча созерцали пустые тарелки. От рыбного ассорти осталась лишь кучка костей. И от пришельца тоже. Брайан подцепил вилкой последний кусочек, сунул в рот, прожевал, проглотил и блаженно зажмурился:

– Черт, ну и вкуснятина!

Сэм Люндваль без лишних слов передал нам хлеб, чтобы вымазать соус.

– Эх, Бен, все-таки паршивый из тебя штурман! – рычал Ридж Крановски. – Боковой ветер в шестьдесят узлов кто учитывать должен, а? Из-за тебя мы самое меньшее на три градуса отклонились.

– Да ладно тебе, Ридж, все не так уж плохо, – вяло оборонялся Бен. – Я внес поправку…

– Каждый раз у тебя все не так уж плохо! – Ридж в сердцах стукнул по штурвальной колонке кулаком толщиной со свиной окорок и уперся хмурым взглядом в далекий облачный покров. – В Финиксе не удосужился проверить, полны ли запасные баки. А колесо по чьей вине лопнуло? За своевременную замену покрышек у нас кто отвечает?

Второй пилот, он же штурман и бортмеханик, согласно кивал, но на самом деле почти не слушал привычный зудеж командира воздушного судна. Крановски, Большой Ридж, все никак не привыкнет к мысли, что он уже давно не летает на бомбардировщике и не считается лучшим пилотом европейского театра военных действий. За ним водится привычка запоминать ошибки других летчиков и при любой возможности тыкать в них провинившихся носом. А поскольку при всем своем занудстве он и впрямь великолепный пилот, с ним не больно-то поспоришь. Поэтому коллеги стараются держаться от него подальше. И Бен Слэндж может только завидовать им, он вынужден день-деньской терпеть брюзжание своего непосредственного начальника.

Дождавшись, когда поток упреков сошел на нет, Бен встал и потянулся.

– Пойду вздремну, – сказал он, – а потом подежурю до самого Айдлуайлда.

Разомлевшие после сытного обеда пассажиры с праздным любопытством наблюдали за тем, как открылась дверь пилотской кабины, на миг явив скучающим взглядам таинственные приборы, как вышел летчик и направился в хвост, где находился отсек для отдыха экипажа. Приближаясь к стюардессе, во второй раз раздававшей кофе, пилот улыбнулся, а та уступила ему дорогу. С ровным гулом двигателей большой самолет пронизывал чистое небо. Внизу лежала плотная масса облаков, даже, возможно, шел дождь, но никакие грозы сейчас не представляли опасности.

В шуме моторов потерялся тонкий звонок; его различило только опытное ухо Сью.

– Вам что-нибудь еще? – спросила она пассажира, которого в тот момент обслуживала. – Командир звонит, просит кофе; я должна спешить.

Пассажир мановением головы отпустил ее, и она устремилась на вызов. Задержка была чревата очередной лекцией на тему «Почему командиру воздушного судна кофе должен доставляться своевременно».

Едва ли не все мужчины провожали взглядом стюардессу. У Сью была изящная фигура и отличные ножки, а походка – просто загляденье. Самые терпеливые ждали целую минуту, пока женщина, уже без подноса, не вышла из кабины.

Вдруг раздался шорох и гул – ожили динамики внутренней связи.

– Это ваш пилот, капитан Крановски, – заговорил самоуверенный голос. – Полет проходит на высоте шестьдесят тысяч футов, температура воздуха за бортом…

Летчик нудно изложил одному ему интересные факты, что-то насчет воздушной скорости, путевой скорости, направления ветра и расчетного времени до прибытия в Нью-Йорк. Самолет сейчас находился над Великими озерами, но облака не позволяли увидеть ничего. Когда динамики щелкнули и голос умолк, пассажиры устроились в креслах поудобнее, и в кабине установилась тишина.

Еще добрых полчаса Сью провозилась с кофе, спиртными напитками, журналами и тому подобным, после чего решила сходить за своим подносом. Открыла дверь, шагнула в кабину, затворила дверь за собой – и закричала.

Крик услышали сидевшие в ближайших креслах. Эти пассажиры переглянулись в растерянности, не представляя, как в таких случаях надо поступать. Они так ни на что и не решились – дверь вдруг распахнулась, в проеме появилась вопящая стюардесса. В следующий миг она медленно сползла по переборке на пол. Прежде других подле нее очутился доктор Бронштейн, пассажир из второго ряда. Не заметив никаких внешних повреждений на теле, он решил, что это всего лишь обморок, и вошел в кабину спросить, в чем дело. Но пилот оказался мертв. Сбоку в затылке у него имелось пулевое отверстие, кровь пропитала китель и рубашку. Врач дотронулся до успевшей остыть кожи и сделал вывод: капитану Крановски уже никто не поможет.

Кто-то догадался позвать второго пилота, и через толпу пробрался Бен – в рубашке с короткими рукавами, заспанный. Он велел всем, кроме Бронштейна, вернуться на свои места и закрыл дверь. Как только летчик и врач отгородились от шумного салона, они услышали свист и повернулись к боковому окну, к тому, что возле убитого. Свинец пробил в плексигласе аккуратное круглое отверстие.

– Закрою дырку изолентой, – сказал Бен, – этого хватит до посадки. Еще свяжусь с Айдлуайлдом, пусть сообщат о случившемся в полицию. Вас не затруднит поприсутствовать здесь, пока мне не скажут, что делать?

Объясниться с администрацией аэропорта было непросто, но наконец она поняла, что имеет дело с настоящим ЧП, а не с дурацкой шуткой, и колесики закрутились. Бену велели держать установленный курс и не прикасаться к трупу. Он отключил автопилот, внес необходимые поправки и попросил стюардессу сходить за его кителем. Наведя необходимый порядок, выставил из кабины посторонних и приступил к задаче, крайне сложной для одного человека, – посадке большого лайнера.

На главную полосу, хоть она и была в полном порядке, самолет не пустили, он приземлился на вспомогательной, где ждали «скорая помощь» и три полицейских автомобиля. Первым на борт прошел лейтенант Грин; неторопливо осмотревшись в кабине, он приступил к расследованию. Каковое, если верить его чутью, вовсе не обещало быть легким.

И действительно, он моментально уперся в тупик. Больше половины находившихся на борту людей клялись, что Ридж Крановски в момент своей гибели находился в кабине один и никто даже не приближался к двери. Остальные пассажиры спали или читали; ничего подозрительного они не заметили. Должно быть, смерть постигла капитана вскоре после того, как Сью принесла ему кофе, – он успел осушить только одну чашку. Выглядело так, будто он выпил кофе, обратился по внутренней связи к пассажирам, наполнил вторую чашку и погиб от пули тридцатого калибра, влетевшей через боковое окно. Достаточно просто.