Мэлори Блэкмен - Крестики и нолики

– Ну? Каллум, я жду. Где ты был? – повторила мама.

Я сел на свое место за столом и отвернулся от мамы. Папе на меня – да и на все остальное – было наплевать. Он сосредоточенно ел. Мой брат Джуд – ему было семнадцать – многозначительно ухмыльнулся. Вот жаба – так и норовит поддеть. От него я тоже отвернулся.

– Шлялся с своей трефовой подружкой, – процедил Джуд.

Я ощерился на него:

– Какой еще трефовой подружкой? Не знаешь, о чем говоришь, вот и помалкивай.

«Не смей называть так моего лучшего друга! Еще раз скажешь – я тебе всю рожу…»

Джуд догадался, о чем я думаю: усмешка стала шире.

– А как мне тогда ее называть? Твоя трефовая кто?

Он никогда не называл их Крестами. Только трефами.

– Засунь себе в рот оба кулака!

– Каллум, сынок, не надо говорить с братом, будто… – Продолжать папа не стал.

– Каллум, ты опять был с ней ? – В глазах матери зажегся бешеный горький огонь.

– Нет, мама. Просто гулял, вот и все.

– Вот и все? Тогда прекрасно. – Мама с размаху поставила на стол кастрюлю.

Паста перевалилась через края на стол. Джуд мгновенным движением собрал с клеенки все, что выпало, и затолкал в рот.

Шли секунды, все ошарашенно таращились на Джуда. Он завладел даже вниманием Линетт, а это достижение. Вывести мою сестру из ее загадочного мира было практически невозможно.

– Удивительно! Когда речь идет о еде, ты как молния на допинге, а обычно тормозишь. – Губы у мамы искривились – что-то среднее между весельем и отвращением.

– Это называется мотивация, мама, – ухмыльнулся Джуд.

Веселье победило. Мама рассмеялась:

– Будет тебе мотивация, зайчик!

В кои-то веки спасибо Джуду: отвлек всех от того, чем я занимался целый день. Я оглядел стол. Линетт снова ушла в себя: голова, как всегда, опущена; взгляд, как всегда, устремлен на колени.

– Привет, Линни, – шепнул я старшей сестре.

Она подняла голову, мимолетно улыбнулась мне – короче некуда – и снова уставилась себе на колени.

Мы с сестрой похожи: у обоих каштановые волосы, глаза одного серого цвета. У Джуда черные волосы и карие глаза, и он похож на маму. Мы с Линни не очень похожи ни на маму, ни на папу. Наверное, отчасти поэтому мы всегда были дружны с ней. Больше, чем с Джудом. Это Линни сидела со мной, когда маме надо было на работу и она не могла взять меня с собой. А теперь с ней самой надо сидеть. С головой у нее плохо. Выглядит на свой возраст – ей двадцать, – но умом как маленькая. Живет в своем волшебном мире, как говорила бабушка. Раньше она была не такая. Три года назад с ней что-то произошло, и она переменилась. Несчастный случай. И моей сестры, которую я знал, просто не стало. Теперь она не выходит из дома, почти не говорит и, по-моему, почти не думает. Просто существует. Вечно витает где-то в облаках. Нам туда не попасть, а ей оттуда не выбраться. Нет, она выбирается, но редко и всегда ненадолго. Наверное, там, куда ее уносит разум, ей хорошо: с ее лица не сходит мирное, безмятежное выражение. Иногда мне думается, что ради подобного душевного покоя стоит слететь с катушек. Иногда я ей завидую.

– Где же ты пропадал все это время? – вернулась мама к прежней теме.

А я-то думал, мне все сошло с рук. Мог бы и сообразить, что маму с толку не собьешь. Если уж решит дознаться…

– Я же говорил – просто гулял.

– Хм-м-м-м… – Мама прищурилась, однако отвернулась и пошла к плите за мясом.

Я перевел дух – вышло громко. Похоже, мама совсем устала, раз решила мне поверить.

Линетт снова украдкой мне улыбнулась. И стала накладывать пасту на тарелку, когда мама вернулась со сковородкой мяса.

– Готов к школе, Каллум? Уже завтра, – ласково напомнил папа: он даже и не заметил напряжения, звеневшего над столом, будто струна.

– Вроде бы да, папа, – проговорил я и налил себе молока из кувшина, чтобы был предлог ни на кого не смотреть.

– Будет трудно, сынок, но по крайней мере это хороший старт. Мой сын идет в Хиткрофт. Подумать только! – Папа улыбнулся мне, глубоко вздохнул и прямо выпятил грудь от гордости.

– Я по-прежнему считаю, что Каллум совершает большую ошибку. – Мама хмыкнула.

– А я нет. – Папина улыбка погасла при взгляде на маму.

– Не надо ему ходить в их школы. Мы, нули, должны добиться, чтобы наши дети получали образование не хуже Крестового в собственных школах, – возразила мама. – А мешаться с Крестами нам не надо.

– А что в этом плохого? – удивился я.

– Ничего никогда не выходит, – тут же ответила мама. – Пока школами руководят Кресты, нас считают людьми второго сорта, низшего разряда, мы для них никто и ничто. Мы должны сами воспитывать и образовывать своих детей, а не ждать, пока это за нас сделают Кресты.

– Раньше ты так не считала, – проговорил папа.

– Раньше я была наивнее, если ты это имеешь в виду, – отозвалась мама.

Я открыл было рот, но не мог подыскать нужных слов. В голове все перепуталось. Если бы такое сказал мне кто-то из Крестов, я бы обвинил его во всех смертных грехах. У нас в прошлом многовековая сегрегация, и из нее тоже не вышло ничего хорошего. Чего добиваются все нули и Кресты, которые думают, как мама? Чтобы у нас были разные страны? Разные планеты? Или им и тогда будет слишком тесно? Почему люди так боятся тех, кто на них непохож?

– Мэгги, если наш мальчик хочет чего-то достигнуть в жизни, ему придется ходить в их школы и учиться играть по их правилам. Ему надо всем этим овладеть – вот и все.

– И все?

– Неужели ты не хочешь лучшей жизни для своего сына? – Папа начал сердиться.

– Как ты смеешь задавать мне подобные вопросы? Если ты думаешь…

– Мама, все будет хорошо, вот увидишь. Не волнуйся, – вмешался я.

Мама поджала губы, явно готовая взорваться. Встала и ушла к холодильнику. По тому, как она выдернула оттуда бутылку воды и захлопнула дверцу, я сразу понял, до чего она зла. Споры вокруг школы были первым случаем на моей памяти, когда родители ссорились. Мама скрутила крышку с бутылки и перевернула ее прямо над желтым расписным глиняным кувшином, который вылепила месяца два назад. Вода перелилась через края кувшина и выплеснулась на столешницу, но мама не убрала бутылку.

– Скоро ты решишь, что и мы для тебя уже нехороши. – Джуд пихнул меня в плечо для наглядности. – Смотри из ботинок не вырасти!

– Нет, не решит. Каллум, ты ведь постараешься примерно вести себя в Хиткрофте? – Папа сиял. – Ты же будешь в школе представителем всех нулей.

С какой стати мне представлять всех нулей? Почему нельзя представлять самого себя?

– Ты должен показать им, что они о нас неправильного мнения. Показать, что мы не хуже их, – продолжал папа.

– Чтобы это показать, ему не обязательно идти в их пижонскую школу. – Мама вернулась к столу и со стуком поставила на клеенку кувшин с водой.