Вацлав Йенч - Эгрегор. Последний Индекс

Хайди вышла из закоулка, отсчитав приблизительно то количество времени, которое понадобилось бы магу на всякие любезности, прежде чем впустить своего убийцу в башню. Её задача в этой партии состояла из двух вещей: первое – предоставить Фобии письмо-пустышку, которыми частенько обменивались чародеи, переливая из пустого в порожнее своей вычурной риторикой, иными словами создать повод, и второе – это привлечь внимание жертвы, чтобы у квира появилась возможность нанести удар. Первое у нее вышло без особых проблем, так как со многими кураторами она была на короткой ноге и найти того, кто набросал бы пару строк не составило труда. Второе же требовало большей изобретательности и осведомленности. Например, знание подробностей личной жизни жертвы дало в руки квирше весьма ценные сведения. Оказалось, что не так давно чародей расстался с очередным своим любовником и дело не обошлось без скандала. Причем публичного. Собственно, дабы развеять тоску, маг и согласился на предложение о странствии от ныне покойного рыцаря. В других обстоятельствах тяжело было представить, чтобы магистр Огня такого ранга отправился в странствия с безмозглым болваном, громыхающим своими ржавыми доспехами по дорогам в поисках подвига. Кроме того, зыбкой надежды на любовь минимум принцессы. А совсем хорошо – эльфийской принцессы.

Последние сто лет в особенной чести оказывались сильванийские эльфийки. Что говорить, оно и понятно. Дочери Сильвана слыли кроткими и нежными созданиями, не особо требовательными в своей массе, но мода менялась стремительно и бесповоротно. Поэтому Хайди ждала с каким-то садистским предвкушением того периода, когда в чести окажутся ларонийские эльфийки. Вот тогда действительно будет на что посмотреть! Когда фиолетовоглазые и беловолосые фурии с точеными носами станут выдумывать рыцарям всевозможные поручения и подвиги. Если до этого дойдет, то в Лароне, похоже, самыми доходными окажутся профессии гробовщика и могильщика.

– Или скорняка, – мечтательно промурлыкала себе под нос Хайди, припоминая, в каких диких нарядах из кожи она и еще одна телохранительница императора в поте лица орудовали хлыстами в подземельях Арганзанда. – Надеюсь, та стерва все еще на службе.

Она томно облизнула губы, пообещав себе непременно взять отгул и смотаться на пару недель в Ларон, как только мода на принцесс перейдет туда. Ведь хлысты беловолосых домин тогда окажутся по уши в работе. Строго следуя ларонийским вековым традициям!

Опомнившись, квирша торопливо зашагала к башне. Точнее, к южной ее стороне, на которую выходили окна кабинета. Дело оставалось за малым. Сначала проорать что-нибудь действительно обидное для хозяина. Привлечь внимание, ибо за долгие годы чародеи подобного толка становились поразительно толстокожи. Затем бросить грязи в своих речах на недавний объект страсти. При этом бросить основательно, заодно пороча имя самого магистра. В ЭРА катов специально обучали не только физически, но и морально уничтожать жертву, иной раз лишая, помимо жизни, еще чести и достоинства. В зависимости от специфики заказа. И, судя по тому, какая изысканная словесность полетел в окно чародея, стоило лишь Хайди открыть рот, учили весьма основательно.

– Друг мой, вы плохо спите? – озабоченно поинтересовался маг, сев за письменный стол и распечатывая доставленное письмо. Тем самым он собственноручно прервал поток всяческих комплиментов и любезностей, которые наговорил посыльному до этого.

– Нет. С чего вы взяли? – ответил встречным вопросом Фобия.

– У вас дергается левый глаз. Это гиперкинеза.

Заметив изумленное выражение на лице собеседника, чародей отметил для себя, что умудрился произвести впечатление на этого крайне симпатичного, но чрезмерно зажатого гомункула и, чего уж там, вероятно сможет оставить его на чашечку своего особого кофе.

– Нервный тик, – пояснил магистр.

– А-а… – кивнул Фобия, все еще бледный от полученных комплиментов.

– И бледность ваша тому подтверждение. Может быть, останетесь у меня на денек-другой, передохнуть? – пробный шар, как показалось магу, внес некоторый сумбур.

На самом деле Фобия стал еще бледнее от ярости и с нетерпением ждал момента действовать. И этот момент настал. Громкий голос, донёсшийся с улицы, крайне категорично припечатал доброе имя мага. Теперь настала очеред бледнеть чародею. Некоторое время длилась неловкая пауза. Оба застыли друг напротив друга, медленно переваривая сказанное резким и чертовски громким голосом. Безапелляционность высказывания, покамест, неизвестного хулителя сдабривалась еще и тем, что повторить это без купюр в мало-мальски приличном обществе было совершенно абсурдной затеей.

После краткого перерыва воспоследовала вторая часть заготовленной речи, где на корню губилась репутация хозяина башни посредством обильного вываливания всяческого грязного белья на суд общественности. И это грязное белье было сплетено в один смердящий ком столь искусно, что жертва хулителя, то бишь магистр, судорожно вцепился в одно из распечатнных на столе писем. Фобия бросил взгляд на конверт, где еще оставались сургучовые крошки от сломаной печати, и предположил, что текст был прочитан незадолго до его визита.

Взгляд мага стал пустым, будто смотрящим сквозь гостя. Фобия понимал, что отсутсвие удивления могло выдать его с головой и собрался, пуская в ход весь свой талант лицемера. Не без усилия, но ему удалось продемонстрировать довольно убедительное смущение.

Удалось! Зрачки мага расширились от осознания того, что он выслушивал эти мерзости при свидетеле, который был объектом нового интереса, а приторное смущение, искусно сыгранное перед ним гомункулом, стало последней каплей. Магистр вскочил и метнулся к окну столь порывисто, что в воздух со стола поднялся ворох писем. Едва не высадив раму, он распахнул створку и что-то громко рявкнул в ответ некоему «белобрысому подонку», но тот явно этого и ждал. Металлический голос переключился на совершенно издевательскую интонацию и удвоил усилия, иной раз не оставляя из приличных слов в своей речи ничего, кроме предлогов и числительных. Чародей же по уши завяз в словесной перебранке.

В этот момент Фобия преобразился. Припав к столу, словно крадущийся кот, он бесшумно обогнул его мягкой походкой. Подцепив двумя пальцами письмо и конверт, которые сам и доставил, метко бросил их в камин слева от окна. Пламя жадно обхватило бумагу. Подкравшись вплотную к объемистому, обернутому в халат седалищу мага, квир резко выпрямился и нанес короткий и быстрый удар ребром ладони под основание черепа жертвы. Магистр дернулся и обмяк на подоконнике так и не закончив свой очередной пассаж.