Вацлав Йенч - Эгрегор. Последний Индекс

Аир попытался удержать, но Фобия вырвался:

– Что ж, раз во всём, по-твоему, виноваты мы , так будем же виноватыми до конца!

Один красный глаз пришел в движение. Зрачки, образовывавшие равнобедренный треугольник, начали вращаться, будто водили хоровод. Прогрессист остолбенел и, не моргая, смотрел на гомункула. Потом задергался, все еще не отрывая рук от поручня. Молодой человек извивался, бросая голову то на левое, то на право плечо, не в силах отвести взгляда от красных глаз. Его рот искривился, сообщая лицу бледность и почти театральную гримасу дикого, животного, ужаса.

Раздался крик. Яростный и надрывный.

Колени согнулись, ступни подвернулись, и прогрессиста начала бить нешуточная дрожь. Глаза распахнулись настолько, что, того и гляди, вывалятся из орбит. На светло-бежевых панталонах расползлось темное пятно. Аир потянул носом воздух и сморщился. Как и было обещано, просраться и не только Фобия дал на славу.

Когда паром двинулся в обратный путь, пассажиры разошлись по палубе. Они старались избегать того места, где осталась неприметная лужица с кусками вырванных ногтей и подтеками крови на поручнях, а также образовали значительное пространство вокруг двух квиров, которые терпеливо дожидались прибытия на пристань.

Обыватели боялись их. Гомункулы в те времена являлись чем-то вроде эгрегора – ментального конденсата мыслей и чаяний многих и многих поколений, которые жаждали спокойствия от потрясений – любой ценой. Жаждали породить бесстрастных судей и защитников – палачей. На это ушло немало времени и сил. Казалось бы, вот он, успех! Однако слишком часто итогам ужасались не только военные чины, но и сами творцы этой изощренной формы жизни.

Смеркалось, когда паром причалил у пристани на высоком обрыве. Оба гомункула тут же пришли в движение и, не спеша, двинулись к сходням, жадно обшаривая собравшихся светящимися в сумраке глазами. Они молчали и размеренно двигались вперед, словно в дурном сне надвигаясь на столпившихся пассажиров. Те же, заметив это, принялись еще сильнее напирать, всеми силами стараясь покинуть паром. Эльфам, обеспечиващим отправку, пришлось спешно освобождать еще несколько секций, перекрытых цепями, чтобы предотвратить начинающуюся давку.

– Вот он, – вполголоса объявил Фобия, меняясь в лице.

– Вижу, – подтвердил Аир.

– Ждать не будем, ударим сразу?

– Согласен.

– Сколько их, как думаешь?

– Он не богат. Вернее, все его богатство – это записи, которые нам и поручили забрать. Так что не больше десятка сбиров.

– Неужели он и в самом деле думал, что Совет Восьми позволит выбросить рукописи за край мира? – фыркнул Фобия. – Почему все гении от магии такие дурни, когда дело заходит о мирской суете?

– Я не уверен, что заказ поступил от чародеев из ордена, – нахмурился Аир. – Скорее уж частное лицо.

– С чего ты взял?

– Щедро платят, а маги – известные скупердяи. Это раз. И второе, наш наниматель не оставил знака стихии. Ни с письмом, ни с посыльным. Это как минимум не вежливо. Ведь орденов – восемь, и заставлять исполнителя гадать, что именно говорить при отчете триумвирату ЭРА, просто свинство.

– Знаешь, – в свою очередь нахмурился Фобия, – мы этим воспользуемся. Если не спросят при отчете, тогда дело точно нечисто и сами дознаемся. Уж больно подозрительно всё это выглядит… О! А ты угадал! И правда десять. Одиннадцатый – капитан Черной Бригады. Я видел его при феларском дворе. Под его началом была серьезная сила из наемников, но в последнее время ходили слухи, будто бы они понесли тяжелые потери. В короткие сроки.

– И осталось их не больше двух десятков? – вскинул брови Аир. – Я тоже слышал об этом!

Гомункулы озадаченно переглянулись.

Пассажиры высыпали на берег и спешно отдалились от парома, проталкиваясь через толпу собравшихся зевак. В итоге закутанный в плащ бородатый маг и одиннадцать его спутников оказались посредине площадки перед причалом одни. Удобнее момента могло и не представиться, поэтому оба квира сбежали по сходням, оказавшись лицом к лицу с наемниками Черной Бригады. Те же без особых прелюдий выхватили оружие, явно готовые ко всему.

Фобия встряхнул трость без оголовья и она неожиданно увеличилась. С обоих концов возникли еще две части, тем самым утроив общую длину. С глухим щелчком показалась пара острых наконечников на торцах.

– Стреляйте! – вскричал капитан, видя, как Аир обнажает свой горский палаш.

– Да щас! – зло ощерился Фобия. Красные глаза гомункула завертели дикие хороводы зрачков, и первые шестеро наемников застыли, словно громом пораженные. Двое из них дрогнули, побросав на землю оружие, и пустились наутек.

– Трусы! – заскрежетал зубами капитан, но в этот момент перед ним метнулась белая шевелюра.

– Берегитесь! – предупредил маг, пуская с пальцев атакующее заклятие.

Капитан наемников отпрянул от беловолосого. Тот припал к земле, выставив над головой левую руку с растопыренными пальцами. Аир почувствовал, что в чародейство вплетено еще одно, дополнительное, подавляющее способности Фобии. Следовало помешать. Рукав с бахромой сполз вниз, оголив запястье, схваченное широким серебряным браслетом с вкраплениями бирюзы. Заметив украшение, маг испустил громкое проклятие. Брошенное им заклинание притянуло к ладони гомункула, будто магнитом. Из браслета молниеносно появились металлические части перчатки с острыми когтями, надежно закрывшие фаланги и ладонь. Пальцы беловолосого затряслись и сжались – Аир издал рык и расколол заклятие.

Капитан поймал хищный взгляд гомункула и тут же сделал выпад. Клинок шпаги встретил пустоту. В то же мгновение отложной воротничок бедняги залило кровью из четырех косых ран, раскрывшихся на горле. Судорожно схватившись за шею, капитан рухнул навзничь.

Правый глаз Фобии, наконец, собрал три зрачка в один большой, и двое наемников упали на колени. Они закрывали уши, из которых лились алые ручейки, и трясли головами. С едва слышным хлопком у крайнего взорвались глазные яблоки и он зарылся носом в землю.

– Умри, чудовище!!! – к Фобии подскочил один из тех, на кого не подействовала эта способность, ведь гомункул мог за раз держать в парализующем страхе только шестерых. Дюжий наемник размахнулся абордажным топором, намереваясь снести квиру голову, но застыл на замахе, взвыв, как ошпаренный кот. Аир замер за спиной несчастного, сжимая окровавленный, мерцающий магией палаш двумя руками. Наемник упал и развалился надвое, перерубленный чуть выше кушака. Беловолосый снова пришел в движение, отрубив руку одному из наемников, который выхватил пистолет, после чего разбил бедолаге основанием эфеса лоб.

Расправа происходила настолько лихо и быстро, что собравшиеся на паром люди и эльфы не сразу уразумели происходящее. Когда же на землю один за другим начали валиться трупы, а воздух наполнился вонью содержимого распоротых кишок и хрипами умирающих, то вопли ужаса и визги женщин не заставили себя долго ждать. Они нарастали в толпе какими-то всплесками. Всё громче и громче, затихая и сходя на нет лишь в краткие промежутки созерцания очередного зверства.