Майкл Крайтон - Зубы дракона

Спустя два часа они вернулись на вокзал, готовые продолжить путь на Запад.

У пассажирского выхода очень высокий, суровый с виду человек со своеобразным косым шрамом на щеке спросил Джонсона:

– Далеко направляетесь?

– Держу путь в Вайоминг.

И, едва ответ слетел с его губ, Джонсон вспомнил, что должен был вместо этого сказать «в Колорадо».

– Вайоминг! Тогда удачи, – ответил человек и отвернулся.

Спустя мгновение рядом с Джонсоном оказался Марш:

– Кто это был?

– Понятия на имею.

– Что ему было нужно?

– Он спросил, далеко ли я направляюсь.

– Вот как? И что вы ответили?

– В Вайоминг.

Марш нахмурился:

– Он вам поверил?

– Понятия не имею.

– А если судить по виду – он поверил?

– Да, профессор. Думаю, что поверил.

– Вы так думаете?

– Я совершенно уверен, профессор.

Марш уставился на удаляющегося человека. Вокзал все еще был оживленным, полным людей. Порождающий эхо громкий шум пронзали свистки отправляющихся поездов.

– Я уже предупреждал вас насчет разговоров с незнакомцами, – в конце концов сказал Марш. – Человек, с которым вы говорили, – любимый десятник Копа, Нави Джо Бенедикт. Жестокий образчик человеческой расы, головорез. Но если вы сказали ему, что мы направляемся в Вайоминг, все в порядке.

– Вы имеете в виду, что мы не едем в Вайоминг?

– Нет, – ответил Марш. – Мы едем в Колорадо.

– В Колорадо!

– Конечно. Колорадо – лучший источник костей на Западе, хотя нельзя ожидать, чтобы такой дурак, как Коп, знал это.

У города Клинтона, штат Айова, Чикагско-Северо-Западная железная дорога перенесла их через Миссисипи по двенадцатипролетному железному мосту почти в милю длиной.

Студентов взволновала переправа через самую большую реку Америки, но, как только ее громадная мутная ширь осталась позади, они снова впали в апатию.

Айова была краем холмистых пахотных земель с немногими заметными вехами и местами, которые могли бы заинтересовать. Сухой жар врывался в окна, а вместе с ним время от времени – бабочка или другое насекомое. Унылая потная скука окутала экспедицию.

Джонсон надеялся хотя бы мельком увидеть индейцев, но не увидел ни одного. Пассажир рядом с ним засмеялся:

– Здесь не было индейцев сорок лет, со времен войны Черного Ястреба. Если вам нужны индейцы, вам следует отправиться на Запад.

– А разве здесь не Запад? – спросил Джонс.

– Еще нет. Он за Миссури.

– А когда мы пересечем Миссури?

– По другую сторону Сидар-Рапидс. Спустя полдня.

Но открытые прерии и тот факт, что они пересекли Миссисипи, уже оказали на пассажиров свое воздействие. На каждой станции и остановке для заправки люди выходили на платформу и палили из пистолетов в луговых собачек и тетеревов. Птицы с криками взмывали в воздух; маленькие грызуны с верещанием ныряли в укрытия. Никто ни разу никого не подстрелил.

– Ну вот, – заметил один из пассажиров. – Теперь они чувствуют себя на просторе.

Джонсону просторы казались скучными.

Студенты развлекались, как могли, картами и домино, но то было безнадежное дело. Некоторое время они выходили на каждой станции и прогуливались, но в конце концов даже остановки стали уныло похожими друг на друга, и люди обычно оставались в вагоне.

В Сидар-Рапидс поезд остановился на два часа, и Джонсон решил размять ноги. Завернув за угол крошечной станции, стоявшей на краю пшеничного поля, он увидел, что Марш тихо разговаривает с человеком со шрамом – человеком Копа, Нави Джо Бенедиктом. Судя по их поведению, они были хорошо знакомы друг с другом. Спустя некоторое время Марш вынул что-то из кармана и протянул Бенедикту; Джонсон увидел блеснувшее в солнечном свете золото. Уильям нырнул за угол, прежде чем его заметили, и поспешил обратно в вагон.

Когда поезд снова тронулся, Джонсон пришел в еще большее недоумение: Марш тут же подошел и сел рядом с ним.

– Интересно, куда Коп отправится нынче летом? – спросил Марш, словно размышляя вслух.

Джонсон промолчал.

– Интересно, куда отправится Коп? – повторил Марш.

– Очень хороший вопрос, – сказал Джонсон.

– Сомневаюсь, что он, как и мы, направляется в Колорадо.

– Не знаю.

Джонсон начинал уставать от этой игры; он позволил себе уставиться Маршу прямо в глаза и не отвел взгляд.

– Конечно, не знаете, – быстро сказал Марш. – Конечно, нет.

Они пересекли Миссури рано утром у Каунсил-Блаффс – конечной станции Чикагско-Северо-Западной. За мостом, на стороне Омахи, начиналась железная дорога «Юнион Пасифик», тянувшаяся до самого Сан-Франциско.

Вокзал «Юнион Пасифик», представлявший собой огромное открытое депо, был забит путешественниками самого грубого пошиба. Суровые мужчины, размалеванные женщины, головорезы с границы, карманники, солдаты, плачущие дети, продавцы еды, лающие собаки, воры, бабушки и дедушки, стрелки – огромная пестрая масса людей, буквально пылавших лихорадкой наживы.

– Эти – в Черные Холмы, – объяснил Марш. – Они снаряжаются здесь, прежде чем отправиться в Шайенн и форт Ларами, а оттуда путешествуют на север к Черным Холмам в поисках золота.

Студенты, которым не терпелось вкусить «настоящего Запада», были в восхищении и воображали, что сами тоже стали более настоящими. Но, несмотря на лихорадочное возбуждение, Джонсону это зрелище показалось печальным. В своем дневнике он записал: «Надежды толпы на богатство и славу или, по крайней мере, на будущий комфорт могут так легко развеяться! Потому что наверняка только горстка здешних людей найдет то, что ищет. А остальные встретятся с разочарованием, невзгодами, болезнями и, возможно, смертью от голода, от рук индейцев или мародерствующих грабителей, которые охотятся за полными надежд, отправляющимися на поиски золота пионерами».

И с оттенком иронии добавил: «Я от всего сердца рад, что не направляюсь в неведомые, опасные Черные Холмы».

За Омахой начался настоящий Запад, и все в поезде ощутили новое возбуждение, которое усмиряли слова старших путешественников. Нет, они не увидят бизонов… За семь лет, прошедших после открытия линий Трансконтинентальной железной дороги, бизоны вдоль железнодорожных путей исчезли из виду; да и вообще, легендарные стада этих животных вообще быстро исчезали.

Но потом раздался возбужденный крик:

– Индейцы!

Все побежали на другую сторону вагона и прижались лицами к стеклу. Пассажиры увидели вдали три типи [15] Типи – передвижное жилище западных индейцев; примерно то же, что вигвам у индейцев Севера и Северо-Востока. , а вокруг них – полдюжины лошадей и темные силуэты стоящих людей, которые наблюдали за идущим мимо поездом. Потом индейцы исчезли из виду, скрылись за холмом.