Чарльз Буковски - Юг без признаков севера (сборник)

Энн не ответила. – Ну же, скажи мне, что я велик.

– Хорошо, ты велик.

– Вот это уже похоже на дело. – Джек подошел и еще раз поцеловал ее. – Мне так хорошо! Бокс – это настоящее искусство, нет, правда! Нужна сильная воля, чтобы быть великим художником, нужна сильная воля, чтобы быть великим боксером.

– Ладно, Джек.

– «Ладно, Джек» – это все, что ты можешь сказать? Патти бывала счастлива, когда я выигрывал. Мы оба бывали счастливы целую ночь. Неужели нельзя разделить со мной радость, если я что-то делаю хорошо? Черт, ты влюблена в меня или в этих неудачников, полудурков? По-моему, ты бы куда больше обрадовалась, приди я домой неудачником.

– Я хочу, чтобы ты выигрывал, Джек, просто ты придаешь слишком большое значение тому, что ты делаешь.

– Черт возьми, это моя работа, моя жизнь. Я горжусь тем, что я самый лучший. Это как полет, как полет в небесах и победа над солнцем.

– Что ты будешь делать, когда больше не сможешь драться?

– Черт возьми, у нас будет достаточно денег, чтобы делать все, что вздумается.

– Кроме того, быть может, чтобы ладить друг с другом.

– Может быть, я научусь читать «Космополитен», развивать интеллект.

– Да, кое-что развить не мешает.

– Ебал я тебя!

– Что?

– Ебал я тебя!

– Как раз этого ты давненько не делал.

– Может, кому-то и нравится ебать скулежных баб, а мне – нет.

– Надеюсь, Патти не скулила?

– Все бабы скулят, но ты – чемпионка.

– Тогда почему бы тебе не вернуться к Патти?

– Сейчас здесь ты. У меня хватает места только для одной шлюхи.

– Шлюхи?

– Шлюхи.

Энн встала, подошла к стенному шкафу, взяла свой чемодан и принялась укладывать вещи. Джек вышел на кухню и достал еще одну бутылку пива. Энн злилась и плакала. Джек сел со своим пивом и отпил добрый глоток. Ему было нужно виски, ему нужна была бутылка виски. И хорошая сигара.

– Остальное я могу забрать, когда тебя не будет дома.

– Не беспокойся. Я тебе все пришлю. Она остановилась в дверях.

– Ну что ж, кажется, все, – сказала она.

– Думаю, да, – ответил Джек.

Она закрыла дверь и ушла. Классическая процедура. Джек допил пиво и подошел к телефону. Набрал номер Патти. Она ответила.

– Патти?

– А, Джек, как дела?

– Сегодня я выиграл трудный бой – мнения разделились. Осталось только одолеть Парвинелли, а потом чемпиона.

– Ты побьешь их обоих, Джек. Я знаю, ты сможешь.

– Что ты сегодня делаешь, Патти?

– Уже час ночи, Джек. Ты что, выпил?

– Немного. Я праздную.

– А где Энн?

– Мы расстались. У меня может быть только одна женщина, Патти, ты это знаешь.

– Джек…

– Что?

– Я не одна.

– Не одна?

– С Тоби Йоргенсоном. Он в спальне…

– Очень жаль.

– Мне тоже, Джек, я любила тебя… может, и до сих пор люблю.

– Ах, черт, вы, женщины, так бросаетесь этим словом…

– Мне жаль, Джек.

– Все нормально.

Он повесил трубку. Потом подошел к стенному шкафу и взял пальто. Надел его, допил пиво, спустился на лифте к машине. Поехал прямо по Норманди со скоростью шестьдесят пять миль в час, остановился у винного магазина на Голливудском бульваре. Вылез из машины и вошел в магазин. Там он взял шестерку «Майклоба», пачку алказельцера. Потом, у прилавка, он попросил у продавца бутылку «Джека Дэниелса». Пока продавец считал деньги, подошел пьянчуга с двумя шестерными упаковками «Кура».

– Эй, старина, – сказал он Джеку, – ты, случаем, не боксер, не Джек Бакенвелд?

– Он самый, – ответил Джек.

– Старина, я видел сегодняшний бой. У тебя железная воля, Джек. Ты и вправду велик!

– Спасибо, старина, – сказал он пьянчуге, а потом взял свой кулек с покупками и пошел к машине.

Там он сел, свинтил с «Дэниелса» крышечку и сделал добрый глоток. Потом задним ходом выехал со стоянки, покатил по Голливудскому на запад, повернул налево на Норманди и тут заприметил нетвердо бредущую по улице хорошо сложенную девчонку. Он остановил машину, достал из пакета бутылку и показал ей.

– Хочешь покататься?

Джек удивился, когда она села в машину.

– Я помогу вам допить, мистер, но никаких дополнительных льгот.

– Конечно, черт подери, – сказал Джек.

Он поехал по Норманди со скоростью тридцать пять миль в час, уважающий себя гражданин и третий полутяж в мире. В какую-то минуту ему захотелось поведать ей о том, с кем она едет в машине, но он передумал, протянул руку и сжал ей коленку.

– Сигареты не найдется, мистер? – спросила она.

Он щелчком выбил сигарету из пачки, вдавил в щиток зажигалку. Зажигалка выскочила, и он дал ей прикурить.

Я сидел в баре на Вестерн-авеню. Было около полуночи, и я, как обычно, пребывал в растерянности. Знаете, все не слава богу: женщины, работа, отсутствие работы, погода, псы. В результате сидишь как пришибленный и ждешь – будто поджидаешь смерть на автобусной остановке.

Ну вот, сидел я так, и вошла она – длинные темные волосы, хорошая фигура, печальные карие глаза. Я не запал на нее. Я даже не придал значения тому, что она села на стул рядом со мной, хотя вокруг было полно свободных стульев. Собственно, кроме нас и бармена, в баре никого не было. Она заказала сухого вина. Потом спросила, что я пью.

– Виски с водой. – Принесите ему виски с водой, – сказала она хозяину.

Вот это было неожиданно.

Она открыла сумочку, достала маленькую проволочную клетку, вытащила из нее нескольких лилипутов и посадила на стойку. Все они были по три дюйма ростом, живенькие и прилично одетые. Их было четверо – двое мужчин и две женщины.

– Теперь таких делают, – сказала она. – Они очень дорогие. Я покупала их по две тысячи штука. Теперь за них берут две четыреста. Я не знаю, как их изготовляют, но, мне кажется, это противозаконно.

Лилипуты расхаживали по стойке бара. Вдруг один парнишка отвесил женщине оплеуху.

– Ты, сучка, – сказал он. – Достала ты меня!

– Нет, Джордж! – закричала она. – Я люблю тебя! Я руки на себя наложу! Ты должен быть моим!

– Мне плевать, – сказал лилипут, достал крохотную сигаретку и закурил. – Как хочу, так и живу.

– Если ты ее не хочешь, – сказал другой лилипут, – я возьму ее. Я ее люблю.

– Но я не хочу тебя, Марти. Я Джорджа люблю.

– Но он подонок, Анна, он просто подонок!

– Я знаю, но все равно люблю его. Маленький подонок подошел тем временем к другой лилипутихе и поцеловал ее.

– Тут треугольник получился, – сказала дама, купившая мне виски. – Марти, Джордж, Анна и Рути. Джордж распустился, распустился донельзя. А Марти – тот вроде бы порядочный.

– А не печально ли смотреть на все это? А, как вас там?

– Заря. Ужасное имя. Вот как мамаши с детками иногда поступают.

– А я Хэнк. Но не печально ли…

– Нет, смотреть на них не печально. Мне самой не очень везло в любви, просто страшно не везло…