Григорий Канович - Избранные сочинения в пяти томах. Том 2
- Название:Избранные сочинения в пяти томах. Том 2
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2014
- Город:Вильнюс
- ISBN:978-9986-16-992-5, 978-9986-16-900-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Григорий Канович - Избранные сочинения в пяти томах. Том 2 краткое содержание
Роман «И нет рабам рая» является как бы продолжением «Слёз и молитв дураков», только в более поздних обстоятельствах. Через судьбу главного героя – присяжного поверенного Мирона Дорского, отрекшегося от своего народа, автор прослеживает тернистый путь человека от приспособленца и дезертира из стана гонимых в стан правящих, а затем – к защите своего угнетённого рода-племени.
Избранные сочинения в пяти томах. Том 2 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Откуда он взялся? С тех пор, как зашел воды напиться, он сюда носу не казал. Рахмиэл прыщавому Семену так и сказал: «Бог весть где он пропадает!» Прыщавый Семен кричал, ругался, грозил: «Ты его из-под земли достань!» И вот он и впрямь из-под земли вырос.
Пришелец слез с кровати, потянулся, громко зевнул, глянул на закатанную штанину:
– Нога болит?
– Болит, – признался Рахмиэл. Если его жилец на самом деле посланец неба, пусть исцелит его левую… за бездельницу-поясницу он просить не станет, а за ногу – можно… Совсем одеревенела, окаянная!..
Жилец снял ермолку, подошел, посмотрел, как собака на грязную, давно не мытую кость, и отвернулся.
– Худо дело, худо, – пробормотал Рахмиэл. – Хоть топор бери и отрубай… А хорошие были ноги… Крепкие, проворные… Да, видно, не тому достались…
– Почему? – Тот, кто назвался его пасынком Ароном, остудил рукой вспотевшую от мыслей голову.
– Достанься они Маркусу Фрадкину или Нафтали Спиваку, сносу бы им не было. Катались бы на дрожках, носили бы шелковые чулки и гамаши. – Рахмиэл наморщил лоб, угрюмо покосился на жильца и добавил: – Ты что-нибудь в них понимаешь?
– Нет. Надо лекарю показать.
– А что лекарь? Посмотрит, деньги возьмет, но новую ногу не вставит. За что же меня Господь покарал?
– Господь душу карает, – сказал тот, кто назвался его пасынком Ароном.
– А может, моя душа в ногах?
– Может быть.
– Может не может, а сторожем мне больше не быть.
– Будешь портным, лудильщиком, гончаром…
– Я умею только сторожить, – прошептал Рахмиэл.
– Ну что за радость сторожить чужое?
– Радость, – жарко возразил Рахмиэл. – Радость. Только ты этого никогда не поймешь. Что для тебя ночь? Мрак, сон…
– А для тебя?
– Для меня? – Рахмиэл задумался. – Ходишь по местечку, стучишь колотушкой, и все вокруг не чужое, а твое: и ставни, и небо, и даже конский помет на мостовой. Днем я кто? Бедняк. Днем у меня ничего, кроме избы и кладбища, нет. А ночью? Ночью я богатей. Похлеще Маркуса Фрадкина и братьев Спиваков.
Рахмиэл спустил штанину, добрел до стола, взял колотушку.
– Слушаешь и небось думаешь: дурак.
– Слушаю, но не думаю, – сказал тот, кто назвался его пасынком Ароном.
– У нас в роду все дураки были. Все до девятого колена. И дед, и прадед, и прапрадед, царствие им небесное. Как дураки работали, как дураки любили, как дураки Богу молились. Я, бывало, прибегал домой и жаловался деду: «Все меня дураком обзывают!» – «А ты, Рахмиэл, гордись! Лучшее звание на земле не царь, не генерал, не купец, а дурак. Гордись! До ушей Господа доходят только слезы и молитвы дураков потому, что Бог и есть верховный дурак, он умных не любит!»
– Что верно, то верно, – поддержал Рахмиэла жилец. – Умные ни во что не верят.
– Вера – хлеб дураков, – сказал Рахмиэл и прижал к груди колотушку.
– Хочешь, – неожиданно предложил тот, кто назвался его пасынком Ароном, – я за тебя постучу колотушкой, пока твоя нога образумится?
– Думаешь, образумится?
– Конечно. Она просто умаялась. Ей отдых нужен. Покой.
– Шелковые чулки и дрожки? – насмешливо произнес Рахмиэл. – Не будет дрожек. Не будет. Промчались мимо. И потом – урядник не позволит.
– Почему?
– Кто же чужаку колотушку доверит?
– Никто и знать не будет. Какая разница, кто стучит – ты или я? Урядник все равно по ночам дрыхнет. Хочешь, я и хромым прикинусь, и старым?..
– Урядник не позволит, – нетвердо возразил Рахмиэл.
– Дай мне колотушку.
– А ты хоть знаешь, как под утро ко сну клонит? Заснешь – тебя и сцапают.
– Не засну.
– Только почувствую, бывало, что ко сну клонит, сразу и начинаю…
– Что?
– Говорить, – сказал Рахмиэл. – У тебя есть с кем по ночам говорить?
– Есть.
– Лучше всего с мертвыми. Их больше, чем живых. Только у меня одного их целая дюжина. А у тебя мертвые есть?
– Мать… братья… сестры… сын Исроэл…
– Вот и хорошо. Мать, даже мертвая, уснуть не даст. Можно и с дураками. Дураков еще больше, чем мертвых. Только кликни – тут же сбегутся.
– Дай колотушку и ложись, – сказал тот, кто назвался его пасынком Ароном.
– До ночи еще далеко, – заметил Рахмиэл. – Выйдешь, когда стемнеет, спустишься по косогору к рыночной площади, повернешь направо и возле дома Маркуса Фрадкина с божьей помощью начнешь… Только очень тихо… Маркус Фрадкин не любит, когда громко стучат. Однажды он даже пожаловался уряднику. Тот подошел ко мне и сказал: «Почему ты, дед, под Фрадкиными окнами гремишь?» – «Для меня все окна одинаковы, господин урядник», – ответил я. «Чтоб больше под Фрадкиными окнами не гремел. Понял, дед?» Но я не послушался. Стучу, стучу, стучу. Пусть знает: колотушка для всех одинаковая… для тех, кто спит, и для тех, кто бодрствует.
Рахмиэл откашлялся и продолжал:
– Рабби Ури, тот наоборот. Любит, когда во всю громыхаешь. Иногда он распахивает окно и требует: «Рахмиэл, громче! Громче! Господь Бог должен знать, что есть на свете такая дыра, как наше местечко, и такие дураки, как мы с вами. Громче! Господь Бог должен знать!» Я, пожалуй, действительно прилягу.
– Ложись, ложись, я тебе щавель сварю и картошку. Казимерас принесет козьего молока, и мы с тобой закатим пир в честь всех дураков на свете, – засуетился тот, кто назвался Ароном. – И воду согрею. На ночь попаришь ногу – и полегчает.
– А корчму Ешуа Манделя обходи стороной, – посоветовал Рахмиэл. – Позавчера Семен сюда приходил. Тебя искал. Убить грозился. Схватил меня за горло и давай орать: «Ты скажешь, скотина, кто он?»
– Что же ты ему сказал?
– Я ему сказал: «Семен, дай бог, чтобы твои дети и внуки так разговаривали с тобой, как ты со мной!»
– И все?
– И еще я сказал: «Ты спрашиваешь, кто он, я тебе отвечу: сын дурака и отец дураков». Лучше ему на глаза не попадайся. Обходи корчму стороной. Дойдешь до москательно-скобяной лавки братьев Спиваков, срежешь угол – и сразу к настоятельскому дому. С Семеном шутки плохи. Он – племянник Спиваков и с урядником на короткой ноге. Увидит тебя ночью с колотушкой, и нам несдобровать. Господину уряднику не скажешь, что ты сын дурака и отец дураков.
– А ты ему вот что скажи: Арон из рекрутов вернулся.
– Но ты же не Арон… ты же не Арон… Нет у тебя на правом плече родинки. Нет.
– Есть, – сказал человек в ермолке и спустился в погреб за картошкой.
В погребе жили крысы. Голодные, они, видно, ждали, когда Рахмиэл испустит дух. Крысы бросились к тому, кто назвался Ароном, и он отпрянул от них и прижался к затхлой, в грибных и лишайных наростах стене. Он стоял и отыскивал взглядом в темноте холмик прошлогодней картошки, огороженный заржавевшей железной решеткой. Неужели, подумал он вдруг, человек приходит в мир для того, чтобы накормить крыс и могильных червей? Что дворцы, что дрожки, что шелковые чулки и гамаши по сравнению с его дыханием, отлетающим, как пух от тополя, с ноздрями, которые у всех одинаковы, будь то богатей или нищий?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: