Ниам Грин - Cекрет Коко

– Знаю, – кивает она. – Жизнь пройдет – и не заметишь. Мои бедные дети будут обречены на походы к психоаналитику, когда вырастут. Иногда мне кажется, что я провожу с ними совсем мало времени.

– Ты чудесная мама! Прекрати так изводить себя по этому поводу, – пытаюсь поддержать подругу я. – С мальчишками все будет в порядке.

– Ох, я в этом совсем не уверена – они совершенно не поддаются воспитанию, Коко. Вчера в ресторане устроили светопреставление, сделали из меня настоящее посмешище. Это было так унизительно!

– Они ведь еще совсем дети, Кэт. Тебе просто нужно передохнуть.

– Да, но ты же знаешь нашего Лиама. Он ведь их на дух не переносит. Я думала, он не удержится и скажет, что их нужно держать в клетке, подальше от посетителей.

Вспомнив об этом человеке, я тихонько фыркаю: Лиам Дойль – управляющий бара-ресторана при гостинице, который проработал там много лет и ведет себя так, будто он собственными руками, в одиночку поднял «Дорчестер» на ноги. Он ходит за Кэт по пятам, постоянно выискивая повод для придирок, потому как в его сердце нет места для другого владельца гостиницы, кроме ее отца и, возможно, него самого.

– Я серьезно, – протестует она. – Я пытаюсь привлечь в гостиницу больше семей с детьми, но он считает, что дети должны вести себя тише воды и ниже травы. Мы ведь не в Средневековье живем! Но мои близнецы явно не помогут убедить его в обратном.

– Так что же они натворили? – с опаской спрашиваю я. Патрик и Майкл действительно большие шалуны, и это очень мягко сказано. Они прелестные, но энергия в этих детях бьет через край, они ни секунды не сидят на месте. Легенды об их выходках ходят не только по гостинице, но и за ее пределами.

– Опять открутили крышечки у всех солонок, – тяжело вздыхает она. – Отец Пэт себе полную тарелку соли насыпал.

– О нет! – Я начинаю стонать от смеха.

– О да. А мне потом пришлось выслушать от Лиама целую лекцию об уважении. Честно-честно. Сам отец Пэт не придал случившемуся большого значения – только посмеялся над моими баловниками.

– Слушай, просто не обращай на Лиама внимания, он такой склочный! – советую я подруге.

– Легче сказать, чем сделать, – вздыхает она еще печальнее. – Клянусь, он меня когда-нибудь в могилу сведет. Если, конечно, Марк его не опередит.

Марк – старший сын Кэт и Дэвида, ему пятнадцать лет. Когда он появился на свет, ей было всего восемнадцать, он родился «вне брака», о чем наши городские сплетники не переставали судачить и по сей день. Да и самих молодых родителей едва ли радовало грядущее событие, когда они о нем узнали. Кроме того, родители Кэт, которые всегда ко всему относились очень терпимо, попросту испугались, когда дочь рассказала им о своем положении, – и так она оказалась в нашем доме, где прожила до самого рождения Марка, после чего они с Дэвидом стали жить вместе. Кэт до сих пор часто благодарит меня за то, что Рут с дедушкой приютили ее, – глупо, конечно, ведь она и сама никогда не оставила бы меня в беде. Нам было весело вместе: мы болтали с ней до поздней ночи, представляли, каким родится ее будущий малыш, на кого будет похож (и не дай бог, ему достанется нос Дэвида, который даже страшнее моего, если такое вообще возможно). К счастью, Марк унаследовал красоту матери и приятный характер своего отца. Во всяком случае, он был очень спокойным ребенком, пока не началось половое созревание и в нем не взыграли гормоны. В последнее время они с Кэт частенько ссорятся из-за обычных подростковых проблем, но я вижу, что ее это сильно расстраивает. Она не раз говорила, что чувствует, как он отдаляется от нее все сильнее, что она не может достучаться до него. Конечно, я пытаюсь ее приободрить, убеждаю, что это такой возраст и все мы через него прошли, но вижу, что ее это мало утешает.

– Что случилось на этот раз? – обеспокоенно спрашиваю я, подозревая, что произошло нечто серьезное.

– Как тебе сказать…

Звенит дверной звонок, и в лавку входят Гарри Смит и Люсинда Ди, двое моих учеников.

– Черт, – отворачиваясь, бормочет Кэт, – я лучше пойду, не хочу, чтобы Гарри опять доставал меня по поводу этой безумной вечеринки в честь годовщины своей свадьбы. Загляни ко мне, когда выдастся свободная минутка.

– Конечно, – отвечаю я. – У меня тут кое-что тоже случилось утром, ты просто обязана об этом узнать. Поверь, ты будешь просто в шоке.

Не могу дождаться, когда уже расскажу Кэт о Рут и Карле. Знаю, Рут не хотела объявлять о своих отношениях всему свету, но ведь Кэт никому не расскажет. Кроме того, я просто взорвусь, если ни с кем об этом не поговорю.

Кэт заинтересованно поднимает бровь:

– Звучит интригующе, – улыбается она. – Увидимся позже.

Моя подруга прячет глаза за своими огромными очками и скрывается из виду.

Уже через час моя разношерстная компания учеников, оживленно обсуждая что-то, расходится – занятие, посвященное шлифовке и подготовке мебели к покраске, подошло к концу.

– Думаю, сделаю его цвета молодой листвы, – заявляет Люсинда, отступая на пару шагов назад, чтобы полюбоваться собственноручно отшлифованным комодом.

– Да, смотреться будет отлично, – соглашаюсь я. – И что же, без всяких узоров и орнаментов на этот раз?

Люсинда – очень миловидная женщина, ей за шестьдесят, и она очень любит всячески декорировать свои изделия, благодаря чему они даже больше похожи на декупаж, чем на то, чем мы обычно занимаемся. Ее последняя работа, исходным материалом для которой стал ветхий старинный сундук, стала произведением искусства после того, как она украсила его цветочным орнаментом и вскрыла лаком. Внутреннюю его часть женщина обила старыми газетами, которые собирала долгие годы, и теперь этот шедевр занял почетное место в ее гостиной.

– Нет, думаю, без них никак не обойтись, – смеется она.

– Господи, только не цветы! – театрально взывает к публике Гарри Смит, с улыбкой глядя на Люсинду поверх своих очков со стеклами в форме полумесяцев. Гарри, который ничуть не моложе своей визави, вечно ведет себя так, будто ему шестнадцать. Он большой поклонник пуризма [7] Имеется в виду течение в живописи начала ХХ в., характеризующееся возвращением к изображению узнаваемых объектов с подчеркиванием правильных геометрических форм. . В нашей работе ему нравится вначале избавляться от всего лишнего, затем делать политуру – везде, где это возможно, раскрывать естественную красоту дерева. Поэтому изделия из красного дерева у него всегда выходят лучше, чем у остальных.

– Отстань, гадкий старикашка, иначе я тебя всего узорами покрою! – добродушно грозит ему Люсинда. Чувство юмора у нее прихрамывает, поэтому такие словесные баталии случаются частенько.

– Куда думаешь его поставить, Люсинда? – спрашиваю я. У нее всегда все продумано – она заранее представляет, где ее произведения будут смотреться наиболее выигрышно и где лучше их разместить.