Лариса Матрос - Красота спасет мир, если мир спасет красоту

Это была пятница, и Виктор, с утра одевшись подобающе торжеству, сказал, что сразу после университета заедет за девушкой, и они прибудут прямо к столу. Мать фактически сама подтолкнула его к такому распорядку, так как ей нужен был целый день для подготовки всех сюрпризов до начала торжества: оформить красиво его комнату в соответствии с доставленной в этот день новой мебелью, квартиру украсить цветами, шарами, накрыть стол, развесить стенггазеты и фотомонтажи, иллюстрирующие счастливый, успешный двадцатипятилетний жизненный путь сына.

Она даже подобрала кассеты с любимыми мелодиями и решила, что обязательно будут танцы. Они будут танцевать: она с мужем, Виктор с Алисой, а порой обмениваться парами: она – с сыном, а муж – с будущей невесткой. Сейчас она даже порадовалась тому, что они проведут вечер только вчетвером: интимная семейная атмосфера сразу сблизит их с будущей женой сына, и этот праздник будет знаменовать новый этап в жизни семьи, где воцарится полная гармония.

Она колебалась в выборе своего туалета и остановилась все же на том платье, которое загодя заказала, когда планировала пышные торжества. «Это – мой праздник, и праздник особенный, и я должна быть по-настоящему нарядной», – рассуждала она, натягивая шоколадного цвета атласное длинное платье на еще мало поддавшуюся возрасту, стройную фигуру. К тому же ей очень хотелось, чтоб Алиса, отличавшаяся изысканным вкусом, видела в своей свекрови женщину, не утратившую интереса к моде.

Стрелка приближалась к семи часам, и мать почувствовала необъяснимое волнение. Раздался звонок и, согласно разработанному ею сценарию, они с мужем, взяв по воздушному шару и букету цветов, состоящих каждый из 25 роз (один – белых, другой – красных) направились к двери встречать Виктора с подругой.

Дверь отворилась и пред родителями вместе с сыном предстала молодая женщина, которую они ранее никогда не видели и ничего о ней не слышали. Рядом с высоким, стройным, ухоженным и элегантным брюнетом Виктором она казалась полным контрастом: маленькой, небрежной, вульгарной и старше его.

Взлохмаченные рыжеватые волосы обрамляли уже имеющее некоторые признаки «помятости» маленькое лицо с несоответственно ему крупными чертами: большими серыми глазами, большим носом и огромными чувственными губами, которые, реагируя на малейшее движение мускулов лица, раскрывались, обнажая большие, ровные и белоснежные зубы.

Очень худое тело прикрывала прозрачная блузка, сквозь которую был виден кружевной, контрастирующий с бежевым цветом блузки, темно-коричневый бюстгальтер. До предела короткая кожаная юбка полностью обнажала длинные (относительно ее роста) ноги, слабая кривизна которых как бы усиливалась далекими от изящества туфлями на высоченной «платформе».

– Здравствуйте! – произнесла она жеманно с порога, демонстрируя себя главным подарком праздника. – Меня зовут Алика. Рада познакомиться. Мне Виктор много рассказывал о вас. – Она обратила откровенно чувственный взгляд на Виктора и тут же чмокнула его в щеку как бы в знак благодарности за представление ей его родителей.

Мать стояла в оцепенении и очнулась, когда услышала из уст сына слова, с трудом проникающие в сознание:

– Дорогие родители, прошу любить и жаловать: Алика – моя избранница! Мы сегодня подали документы для регистрации нашего союза на веки веков, – Виктор, нервно улыбаясь, обхватил Алику за талию, стараясь говорить игривым тоном, который, однако, не помогал ему скрывать волнение.

Мать абсолютно не справлялась с онемением и молча последовала совету мужа, пригласившего всех в гостиную. Пока Виктор с Аликой, бурно восторгаясь, разглядывали сюрпризы, она удалилась в ванную, чтобы с помощью холодного компресса на лицо немного успокоиться.

Несмотря на безудержную веселость Алики, которая вела себя так, будто она в этой семье живет всю жизнь, ужин прошел неуклюже, натянуто и длился недолго. Сын поблагодарил родителей за праздник и с плохо скрываемым нетерпением увлек Алику в свою комнату.

Родители остались один на один, и мать, подавленная, растерянная, предприняла попытку обсудить с мужем происшедшее. Но он, как всегда, не снизошел до понимания ее настроения, продемонстрировав, что принял все как должное. Житейские заботы всегда вызывали у него раздражение, и в ответ на тревогу жены он нервно, хотя и резонно, возразил:

– Только, пожалуйста, не проявляй себя как мамаша, которая ко всем ревнует своего сына. Он выбрал ее, значит, она ему нужна, мы должны ее принять. И не надо вмешиваться. Привыкни к тому, что ты не есть все (!) для сына и что тебе придется поделиться им с другой женщиной.

– О чем ты говоришь! Какая ревность! Что значит «поделиться» сыном? Разве не очевидно, что она ему не пара? Чего стоит только ее вид, ее манеры, речь!

– А ты бы хотела, чтоб она была застегнута на все пуговицы, как ты? Ты даже в постели застегнута доверху! А она – свободна! Свободна! И ты ей завидуешь! Да, завидуешь ее внутренней свободе…

Матери казалось, что то, что изрекает ее муж – отец ее сына, человек, с которым она прожила почти тридцать лет, – за пределами реального и сознательного.

Признать это реальностью, осмысленностью – значит броситься с балкона либо сойти с ума. Поэтому она, пропуская его «бред» мимо ушей, пыталась все же достучаться до его сердца, дабы вызвать к серьезному обсуждению нахлынувшую на них драму. Собрав весь свой педагогический опыт самообладания, она ровно изрекала:

– Пожалуйста, я тебя прошу, ну сбрось эту браваду, эту игру в демократизм. Давай все же поговорим серьезно, обсудим. Может, можно еще что-то хотя бы оттянуть, чтобы узнать ее поближе. Ведь мы столько вложили в нашего сына…

– Я не считаю, что мы имеем право вмешиваться, – отвечал муж, с трудом сдерживая раздражение. – Сейчас вся молодежь такая… Это вы в своей специализированной школе еще держите «учащихся» в узде, руководствуясь постулатом о том, что биологи должны быть особенно ответственны, нравственны, аккуратны во всем… Я знаю твои идеи насчет «века Биологии», новых критериев ответственности за судьбы человека и человечества…

Никто не спорит: все это, может, правильно, но не нужно вдалбливать, нужно, чтобы человек сам это осознал, понял! Вот посмотрим, что преподнесут миру выпестованные вами «высоконравственные, аккуратные» ученики, когда научатся клонировать человека… А пока вам легко, вы имеете дело со школьниками. И притом – очень специфической, привилегированной школы.

А я каждый день общаюсь с обычными студентами и аспирантами. Они все раскрепощенные и ведут себя так, как хотят. У них нет наших комплексов. Они горды тем, что завоевали свои собственные молодежные права на самостоятельную организацию своей жизни по их критериям, а не по нашим, понимаешь ты это?