Франсуа Федье - «Мир спасет красота». В России

Перевод с французского Петра Епифанова

Jaromir Hladik press

Санкт-Петербург

2020

Франсуа Федье впервые увидел и услышал Мартина Хайдеггера, когда ему было двадцать два, а немецкому философу — шестьдесят девять. Это произошло в 1958 году, на лекции Хайдеггера «Гегель и греки», читанной в университете Экс-ан-Прованса (напомним, города, где провел всю свою жизнь Сезанн; спустя много лет Федье посвятит книгу эссе творчеству великого художника). «Мне незачем подбирать слова, чтобы передать свое впечатление», — рассказывает он в недавнем интервью чилийскому журналисту. И приводит цитату из письма Ханны Арендт, рассказывающей о встрече с Хайдеггером несколько раньше, в 1952 году. Встретив старого учителя, друга и возлюбленного после многих лет разлуки и необщения, после всего трагического опыта тридцатых и сороковых годов, Арендт увидела в почти семидесятилетием Хайдеггере человека, «нашедшего свою середину» (т. е. состояние полной зрелости, равновесия и углубленности мысли), позволяющую ему говорить «не по произволу, не по необходимости», но с «истинной свободой», «спокойно, без малейшего пафоса; если кратко описать всё — в состоянии благодати» 1. «Нет лучшего способа сказать о том, что я почувствовал, увидев Хайдеггера той весной 1958 года» 2, — подтверждает Федье. Для молодого человека эта встреча определила весь его собственный путь в философии. Регулярные встречи с Хайдеггером продолжались шестнадцать лет. Федье нередко посещал учителя и в его доме во Фрайбурге, и в летней деревянной избушке в Шварцвальде, а однажды даже посетил тот крестьянский дом, где философ родился, в Месскирхе, в верховьях Дуная. Для него была важна сама атмосфера этих скромных и уютных жилищ. (В нашей книжке читатель тоже найдет свидетельства этого всегдашнего интереса Федье к малому космосу человека — тому пространству, которое он выстраивает вокруг себя, в первую очередь в своем жилище.) В шестидесятые годы, чтобы иметь возможность больше видеть и слышать старого учителя, Федье много раз отвозил его из Фрайбурга в Экс-ан-Прованс или городок Ла-Тор, где проходили семинары под руководством Хайдеггера, на своей машине, а потом проделывал с ним тот же путь в обратном направлении. В свободные от семинарских занятий часы они вместе ходили по местам сезанновских пейзажей…

Из сказанного понятно, что отношение Федье к хайдеггеровской мысли далеко от чисто книжного, академического интереса. «Германский мастер» стал для него живым образом, олицетворением философии, но в не меньшей мере и просто дорогим человеком. Перевод и тщательное комментирование сочинений учителя, чему французский философ посвящает вот уже седьмое десятилетие своей жизни, сродни беззаветному хранению рыцарской присяги. За полный перевод наследия Хайдеггера на французский язык в 2017 году Папский Латеранский университет наградил Федье почетной медалью, особо подчеркивая тот факт, что перевод осуществлен по доверительному поручению самого Хайдеггера. Имея десятки собственных опубликованных работ и множество учеников в разных странах мира, на разных континентах, Федье предпочитает говорить о себе просто как об ученике Хайдеггера. Непоколебимая верность побуждает его многие годы печатно и устно защищать учителя в самых прискорбных моментах его биографии, учения, частных и публичных высказываний, — что многим ныне представляется делом безнадежным, в свете, например, недавних публикаций «Черных тетрадей» Хайдеггера 1933–1945 годов, произведших скандал, способный, как писалось, «стать последним гвоздем в крышку гроба фрайбургского философа» 3. Федье не сдается: совсем недавно, в феврале-марте текущего года, он провел в швейцарском Фрибурге семинар под общим названием «Просто „Понимать/Слышать Хайдеггера“. К слушанию того, что говорят „Черные тетради“» («„Entendre 4Heidegger“, tout simplement. À l’écoute de ce que disent les „Cahiers noirs“»). Федье спокоен. Он твердо убежден: великая мысль, взятая во всем своем охвате, во всей подлинной глубине, воспринятая с полным — и свободным! — вниманием, не может служить злу. Здесь, в этой маленькой книге, мы увидим, как вдохновенно и мастерски выстраивает Федье свои размышления на основе одного из пререкаемых текстов Хайдеггера — речи при вступлении на пост ректора Фрайбургского университета 27 мая 1933 года.

Франсуа Федье родился чуть позже того рокового года, в 1935-м. Сегодня ему столько же, сколько Хайдеггеру в годы их последних совместных занятий. Федье вспоминает, как старел его учитель. «Я сознаю, какое внимание нужно напрягать ежеминутно, чтобы не поддаться натиску возраста, тому оцепенению, помрачению, которые он несет. Хайдеггер вплоть до конца жизни сохранял прежнюю уравновешенность, внимание к другим, настроенность на то, чтобы всегда соответствовать ожиданиям. Короче говоря: вся его жизнь дышит так же, как и его мысль» 5.

Предлагаемые вниманию читателя эссе «Мир спасет красота» и «В России», отобранные для этой публикации самим автором, объединяет не только и не столько прикосновение к русской тематике, но прежде всего то, что оба они дают пример того, как мысль Хайдеггера, в интерпретации Федье, помогая в осознании корней и сущности тоталитаризма, вооружает мыслящего человека ключом к подлинной свободе. Первая работа, названием к которой послужили знаменитые слова Достоевского, представляет собой итоговый доклад семинаров на тему «Тоталитаризм и нигилизм», которые Франсуа Федье вел в миланском университете Боккони с 1998 по 2001 год 6. Вторая фиксирует впечатления и размышления философа во время поездки в Россию в 2002 году 7.

В заключение позволю себе несколько слов личного характера. В феврале 2008 года меня, отправлявшегося в Париж ради серьезного изучения трудов Симоны Вейль, снабдила адресом и телефоном Франсуа Федье поэт Ольга Се- дакова, издавна дружная с ним и его супругой Моник. Пользуюсь случаем выразить огромную благодарность за это знакомство Ольге Александровне и философу Филиппу Аржаковскому, бывшему моим спутником и переводчиком (я уже читал, но крайне плохо изъяснялся по- французски) во время первых визитов к Федье. При наших встречах я прежде всего каждый раз любовался яркими, живыми и глубокими глазами, всем обликом, простой и благородной манерой держаться этого удивительно красивого человека. Подобно молодому Федье, отмечавшему во всех жилищах Хайдеггера «настоящий уют, создаваемый самыми простыми, самыми непосредственно доступными средствами», с любовью смотрел я на скромный и светлый уют его собственного жилища, поддерживаемый ежедневными заботами Моник. В парижских квартирах зимой холоднее, чем принято в России: единственным местом в городе, где это различие совершенно не ощущалось, была для меня квартира Федье — настолько обстановка в ней была теплой и подлинно домашней. Меня растрогал памятный уголок Владимира Биби- хина, которому посвящена одна из статей нашего сборника: на маленьком шкафчике, рядом с обеденным столом, стояли книги и фотографии покойного друга, маленькая подаренная им иконка. Было впечатление, что Владимир Вениаминович всегда присутствует здесь, разделяя с Федье и его размышления, и домашние трапезы.