М. Ларионов - Три жизни (сборник)

– Здравствуйте!

Она живо отступила за толстую, повыше её, подругу.

– Я вас не знаю! Что вам надо? – проговорила так быстро, нервно-звонко.

– Как же… а тогда… мы плыли на одном пароходе, помните?

– А-а… – смягчённо едва вырвалось у неё и в этом звуке мне показалось что-то откликнувшееся, узнающее. Да, она узнала.

– Ну и что же? – опять взвинченным тоном.

– Да нет, я… хотел просто… поговорить с вами.

– О чём говорить?.. Говорите. – В каждом её слове напряжение, почти враждебность.

Мы шли по тихой пологой улочке мимо школы, уже ненужной (уже все ненужные), я пытался перейти на её сторону, но она всё перебегала за подругу. Получалось, я к ней вроде приставал, как какой-нибудь пьяный, или просто развязный тип. Говорить, всё объяснять при этой ухмыляющейся толстухе?

– Можно вас на минутку? Я это… наедине…

– Еще чего! Говорите здесь, что хотели… Да нам не о чем говорить. Отстаньте!

Она казалась испуганным зверьком, который огрызается на протянутую руку. Я всё больше терялся, чувствовал, что что бы ни сказал – глухая оборона, непробиваемо. Да и вообще ничего похожего, ничего! Меня охватила слабость, нить рвалась. Я как приговорённый, заминая страшное, спросил, чтобы только не молчать:

– Вы ведь в восьмом классе учитесь?

Она усмехнулась подруге:

– Ну в восьмом. Как это вы догадались?

– Действительно, на нас не написано, – иронически подхватила подруга странно зрелым для её возраста голосом.

– Да так… это не сложно… Просто угадал.

– Ах, угада-ал! Может, вы угадаете, куда мы идём? – с ухмылкой обращаясь больше к ней, опять куснула всё уже оценившая и осмелевшая подруга.

– Да, и где живём, ещё скажете? – вторила насмешливо она.

– Нет, этого я не знаю, – примирительно сказал я. «Да, всё, крах! С ума сойти!»

– Ну, мы пришли. Дальше за нами не ходите! – снова категорически прозвенел её голос. Они свернули в короткий переулок. Я всё за ними, совсем растерялся:

– Да подождите же… так нельзя… Мне надо кое-что сказать вам, ну на минутку… я прошу!

Невольно ли на слова мои, на интонацию – она задержалась, сторонясь. Подруга отошла.

– Ну говорите, чего… Не уходи, – подруге. – Быстрей только! Мы спешим.

– Вы знаете… я искал вас… я приехал сюда, чтоб найти вас… Вы так неожиданно тогда сошли с парохода…

– Ну и что! Зачем вы меня искали?

– Как зачем?.. – опешил я. – Это получилось так неожиданно тогда… а я… ну, в общем, я не хотел вас терять и… ну, решил найти вас («не то! не так!»). Может быть… м-можно нам с вами встретиться?

– Нет, нельзя! Этого не хватало! Я не встречаюсь… И вообще, больше не ищите меня и не караульте!

– Почему? – глупо спросил я.

– Вы взрослый человек – поймёте! – жёстко отрезала она, взглянув в упор, и я словно ткнулся в стену и увидел, что на этом – точка.

Она пошла. Всё рвалось… я беспамятно, в отчаянии – за ней, хватаюсь за воздух:

– Как хоть зовут вас?!

– Всё-всё! Вам незачем это. Уходите! Я пошла. – Она словно вырвалась – и побежала к подруге, тряся тёмной гущей волос…

Не помню как – снова в скверике, на той же скамейке. Согнувшись и задыхаясь спазмами. И ничего не понимая. Как это… что?.. Почему? – билось в голове и только свинцовела она, туманилась. Не соединялось у меня: та, пароходная, – и эта… при одной внешности! Никак. Никогда, видимо, я эту метаморфозу не смогу себе объяснить. Но одно я понял: её – я не нашёл. И уже не найду. Все земные усилия здесь…

Понемногу далось успокоиться, я больше не разрывался от всхлипов, но сами тихие сочились из глаз. И знакомая жжёность горечи вновь разъедала, уж не заглушить. Постепенно же зрело великое примирение с тем, что оказалось… встаки невозможно, невозможно. И – какое-то, вопреки тому, что ли, – горестное бессильное удовлетворение, что всё же увидел, ещё увидел. Ну… что ж, – такую.

А оставлю и возьму с собой, чего уж никто и ничто не исказит, не отнимет, – тот образ девочки с парохода.

1976–1979, 2002

М. Ларионов

Под полуденным солнцем одни, окружённые зарослями буйной кладбищенской зелени, через низкую оградку склонились двое. Скромно, но не запущенно выглядят и оградка, и железный стандартно витиеватый крест – крашены, исправны. Могильный холмик, оформленный бетонным цветочником, был как и многие другие вокруг, и только из таблички внизу на кресте можно узнать, что не как многие, здесь упокоенные, – а шестилетняя девочка лежит под ним.

Склонённые же над холмиком – её отец и её брат. Мать её не пришла. То, что предстояло сегодня сделать здесь, на могилке, ей, так и не справившейся с утратой, не поручившейся все-лечащему времени (а его утекло уже несколько лет), было бы вряд ли под силу.

Отец с братом девочки уже выпололи траву, влажной весной обуявшую могилку и подступы к ней, поправили, остройнили раздавшийся куст бузины. И прояснела, вздохнула могилка. Рядом, в пятнистой тени, как распеленованные, на газете лежали цветы для посадки.

– Галенька, Галенька, маленькая девочка, – проговорил отец, когда расчистили холмик, и брат насторожился, вслушиваясь в интонацию его голоса, быстро заглянул в лицо. – Ну что ж, давай, – обратился отец уже к сыну. – Вот тебе спички. Цветы потом посадим.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.