Berique Scherzy - Три истории вне жизни. Сборник рассказов

Парень, который жил у океана

Иногда бывает, что во сне я вижу себя со стороны, и вижу, что у нас разные дороги, но всегда как мы расходимся по разным углам земли, мы всегда встречаемся наяву – в одном теле.

© Близнецы

Предисловие

У казахов есть такое понятие: «кто скроет свою болезнь, тот умрет». И с моим другом, та же история случилось от того, что он скрывал свой недуг.

За широкой улыбкой и громким смехом он прятал свои воспоминания о жизни, которую не вернуть.

Когда вырастает виноград

Он смотрел в окно. Насколько помню, он смотрел очень долго, и видно было, что он погружен в глубокий поток мыслей. Не стал беспокоить его в момент созерцания. Да и из-за громкой музыки в наушниках, вряд ли, он услышал бы меня. Я не понимал, о чем он думает. По выражению лица можно только заметить, что это важно для него. Я смотрел на него. Его большие карие глаза были безжизненны, и густые брови окутаны печалью. Он вдумчиво кусал свою нижнюю губу. И, кажется, я тоже задумался, потому что не заметил, что теперь он смотрит на меня.

– Прости, – сказал я, когда заметил это, и он улыбнулся.

– Краем глаза заметил, что ты смотришь на меня, – ответил он. Стихла музыка в его наушниках, и он поставил их на стол.

– Да и ты был в наушниках. Не хотел отрывать тебя от твоих мыслей.

– Тебе интересно, о чем я думаю сейчас? – задал он вопрос.

– Да, если ты хочешь поделиться, – ответил я.

Мне было очень интересно узнать о его раздумьях. Но в скором времени, пожалел, что попросил его рассказать. Меня это шокировало. В тот момент, когда он говорил об этом, это казалось просто философией молодого человека, который не так сильно верит в свою жизнь. Со временем это становилось хуже и хуже. Все это превратилось в реальность.

На самом деле, рассказать эту историю я не решался очень долго. Но каждую ночь он появлялся перед моими глазами и рассказывал, как он жил. Слушая его историю жизни, я стал жить его жизнью и чувствовать тоже, что и он.

– Я не всегда был таким тихим и спокойным, – начал он, когда мы сидели в его воспоминаниях, где царила тишина и покой. – Во мне бурлила жизнь. Кипела кровь. А планы на будущее каждый день росли и росли.

– Сейчас? – удивился я такому спокойствию, которая стояла здесь.

– За это время судьба утихомирила мой пыл. Одна секунда и ты никто, – ответил он и замолчал. Потом добавил: – За это время я понял, что в жизни больше всего душа хочет свободы и тишины.

– О чем ты? Разве мы не всегда были свободными?

– Нет. Ты ошибаешься. Сейчас я чувствую свободу. Раньше я не ощущал. Работа каждый день. Отношения, обязывающие тебя поддерживать с близкими, не близкими, со знакомыми и с незнакомыми людьми. И все всегда куда-то торопятся, бегут. Типичные фразы. Искусственные улыбки. Ничего нет человечного, кроме формальности. Мы давно потеряли суть общения и межличностных отношений. Мы сейчас живем материальными потребностями, а не эмоциональными. И это пугает. Очень пугает.

Он сидел у компьютерного стола, и смотрел на яркий свет, который шел из окна справа от него. На столе ноутбук, пару тетрадей и его любимая кружка. Комната была пустая, и полностью белая. Чему я так удивляюсь? Ведь это воспоминания.

Он повернулся ко мне. Я стоял, прислонившись к стене. Он попросил сесть. Он долго смотрел на меня и молчал, как бы решая, достоин ли я его откровений. В какой-то мере мне стало неудобно, но мне некуда было идти, поэтому сидел в ступоре.

Он начал свой монолог со слов: «если я умру, что будет?».

Я не ожидал такого начала разговора, поэтому был ошарашен его философией. Как? Как такой молодой человек, здоровый, живой, может думать о смерти в свои юные годы? Я не любопытный человек, но что-то подсказывало, что есть что-то в его словах, поэтому решил дослушать его.

– На протяжении последних пяти лет меня мучает грань между жизнью и смертью, которая может настигнуть меня в любое время, – начал он, когда я перебил его.

– Ты о самоубийстве? – взволнованно спросил я, на что он рассмеялся и сказал, что он думал об этом тоже, но он никогда не смог бы совершить это. Я расслабился, но тревога осталась в душе, и все еще живет во мне. Лишь бы он еще раз не задумался об этом.

– Тогда что тебя беспокоит?

– Я бы хотел сказать тебе это одним словом, но не могу найти подходящее слово, которое могло бы описать мое состояние, – на мгновение он замолчал. – Бывают же, ты сидишь и не думаешь ни о чем. Твоя голова пуста. Никакие мысли не беспокоят тебя. Скажем, тебе стало скучно. Тебе хочется о чем-то интересном подумать. Скажем так, созерцать. Дать пищу своим мыслям. И вдруг, а что если? Лет пять назад, в один из таких дней, мне пришла в голову очень неудачная мысль: «а если я болен?». Ничего не предвещало этого. Я был уверен. Что это бред больного ума. Плод моих больных фантазии. Но с этого момента я часто задумывался об этом. И эта мысль не покидала меня около двух с половиной лет, – он замолчал и набрал побольше воздуха в свои легкие и продолжил. – Чтобы опровергнуть поток мыслей о скорой смерти, скорой мучительной смерти, я решился пройти обследование, которое определяет активность сухожильных рефлексов, тактильную и болевую чувствительности. В то время я не знал о существовании таких замысловатых слов, – рассмеялся он.

Я не смог. Он замолчал. Опустил голову и тяжело задышал. Я понял, насколько ему трудно все это говорить сейчас. Подняв голову, он посмотрел в окно, затем на меня и дрожащими губами изобразил что-то вроде улыбки, и продолжил свой рассказ.

– Если тебе тяжело….

– Нет. Я должен…. На второй день мне позвонили из клиники и попросили прийти. Доктор сказал, что есть новости для меня. Одна хорошая, другая плохая. Я был в недоумении, если честно. Но понимал, что они нашли что-то в моей голове. Доктор спрашивал, не случались ли за последнее время какие-то изменения в моем организме. Я удивился таким вопросам, но сказал, что ничего такого не замечал. Доктор там что-то записывал у себя и сказал, что это хорошо, так как они в сомнении и озадачены моим состоянием. И я прямо спросил у доктора. Но он сказал, что еще не определено. Поэтому мне надо было пройти магнитно-резонансную томографию головного мозга, чтобы узнать природу и развитие опухоли. В тот момент меня трясло, но я старался не показывать, потому что я не до конца понимал, что происходит сейчас. Мне было спокойно и страшно одновременно. Мне хотелось спрятаться где-то, как в детстве под кровать или укутаться под одеялом, чтобы все это казалось туманом, который растает в воздухе.

Комната понемногу начала оживать. Легкий ветер продул. Вдалеке где-то за стеной я услышал шум воды, но за окном ничего, кроме пустоты не было.