Кевин Уилсон - Ненависть и прочие семейные радости

Джозеф протянул ему руку, и Бастер с готовностью ее пожал.

– Так что, – заговорил Джозеф, – вы увлекаетесь оружием?

– Да нет, как-то не особо, – замотал головой Бастер и тут же почувствовал, что атмосфера в салоне стала напряженнее. – В смысле, я никогда еще сам не стрелял. Я вообще, знаете ли, не любитель насилия.

Арден выразительно вздохнул и уставился в окно.

– Мало таких любителей, я лично незнаком, – угрюмо произнес он.

– А как насчет картофельной пушки? – спросил Джозеф. – Неужто вы мальчишкой никогда не мастерили себе нечто подобное, не наполняли лаком для волос и не пулялись в соседскую собаку?

– Не-а, – пожал плечами Бастер. – Уж извините.

У него уже появилось ощущение, что задуманная статья от него уплывает безвозвратно, и он уже представил, как роется в интернете и состряпывает всю историю от себя.

– А на войне? – подал голос Дэвид.

– Я не сторонник войны.

Бастер уперся взглядом в свои ботинки – черные, кожаные, украшенные замысловатой строчкой, – в которых уже слегка онемели от холода большие пальцы. Ему пришло вдруг в голову: вот бы сейчас перегнуться через Джозефа, распахнуть дверцу да и сигануть из их тачки!..

– А что, вам уже доводилось бывать в Небраске? – сменил тему Арден.

– Несколько раз пролетал на самолете, – ответил Бастер. – Так что могу лишь представлять.

Оставшуюся часть пути до забронированного Бастером отеля в салоне царило дружное, всеохватное молчание: ни один из пятерых, сидящих в машине, не проронил больше ни слова, радио перестало ловить и тихо шипело помехами, мотор же, судя по звуку, слегка добавил оборотов.

Оставив троих приятелей дожидаться его в незаглушенной машине, Джозеф пошел отнести чемодан Бастера в номер.

– Вы из-за них не беспокойтесь, – с легкостью сказал ему Джозеф. – Они сейчас просто малость взвинчены. Мы все остались без работы и смастерили вот картофельные пушки – и теперь, когда вы станете писать о нас статью, нам просто не хочется выглядеть в ней кучкой неудачников. Я им все талдычу, что вы, мол, по зову службы должны сделать нас в статье крутыми парнями. Разве не так?

Бастер вдруг понял, что сует ключ-карту в электронный замок вверх ногами, но даже когда он сделал это как надо, дверь все равно не открылась.

– Разве не так? – повторил вопрос Джозеф.

– Да, разумеется, – ответил Бастер. Он представил тех троих, что дожидались внизу, – лишившихся покоя и уже сожалевших, что позволили какому-то чужаку и полному профану засвидетельствовать существование их удивительнейшей штуки, о которой вот-вот узнает целый свет.

Где-то после дюжины попыток открыть свой номер при помощи ключ-карты, Бастер даванул хорошенько на дверь и, попав наконец внутрь, прямиком направился к мини-бару. Вынув оттуда крохотную бутылочку джина, осушил ее в один глоток, тут же потянулся за второй и так же разом заглотил содержимое. Краем глаза Бастер видел, как Джозеф распаковывает за него чемодан, аккуратно раскладывая его рубашки, штаны и исподнее по ящикам комода.

– Что-то маловато взяли вы теплой одежды, – заметил Джозеф.

– Кажется, у меня там есть какие-то кальсоны, – отозвался Бастер, усердно и целенаправленно надиравшийся возле мини-бара.

– Бог ты мой, Бастер, – чуть ли не вскричал Джозеф. – Вы ж отморозите себе задницу!

Бастер уже готов был предложить, что он лучше избавит их от своего присутствия на демонстрации картофельного орудия. И впрямь – закажет себе в номер гамбургер и усядется смотреть ненавязчивое кабельное ТВ, потихоньку опустошая здешний мини-бар. А потом отправится к себе во Флориду – причем достаточно долгим путем, чтобы его выперли из съемной квартиры, и тогда он вновь переедет к родителям.

И тут он вспомнил последний год, проведенный с отцом и матерью: как молча сидел за обеденным столом, в то время как родители разрабатывали все более замысловатые ивенты, – и Бастер никак не мог понять, является он там действующим лицом или нет, и все время ожидал, что во имя искусства вот-вот где-то что-нибудь взлетит на воздух.

– Так и что мне теперь делать? – спросил он, желая произвести впечатление вполне здравомыслящего индивида.

– Займемся шопингом, – просиял Джозеф.

В то время как Кенни, Арден и Дэвид бродили за ними на безопасном удалении по торговому центру «Форт Вестерн» в Небраска-Сити, Джозеф азартно перерывал вешалки с одеждой и прочие предметы необходимой в холода экипировки, то и дело переправляя выбранное Бастеру в его с готовностью подставленные руки.

– Так ты, значит, зарабатываешь писательским трудом? – спросил он.

– Ну да, – кивнул Бастер. – Пишу в основном статьи, внештатным сотрудником. Я написал два романа, вот только никто их не читает.

– А знаешь, – сказал Джозеф, передавая Бастеру две пары шерстяных носков, – я и сам подумываю стать писателем.

В ответ Бастер изобразил интерес, подбадривающе, как ему казалось, гукнул, и Джозеф продолжил:

– Я даже записался на вечерние курсы писательского мастерства в местном колледже, хожу по вторникам. Пока что выходит не очень, но учитель наш говорит, я подаю надежды.

Бастер снова одобрительно покачал головой.

Троица позади между тем подступила к ним поближе, слушая разговор.

– Он здоровский писатель, – вклинился Дэвид, и Кенни с Арденом согласно закивали.

– А знаешь, какая у меня любимая книга? – спросил Джозеф.

Бастер в ответ отрицательно замотал головой, и Джозеф расплылся в улыбке:

– «Дэвид Копперфилд» Чарлза Диккенса.

Бастер ни разу не читал этой книги, хотя и знал, что прочесть ее не мешало бы, и потому кивнул:

– Великолепное произведение.

Тут Джозеф так громко и радостно захлопал в ладоши, словно ждал этого момента долгие годы.

– Обожаю там первую фразу: «Меня зовут Дэвид Копперфилд», – вдохновенно заговорил он. – Ведь это исчерпывающе сообщает то, что надо знать читателю. Все свои произведения я начинаю подобным образом: «Меня зовут Харлан Эйден», или «Я известен под именем Сэм Фрэнсис», или «Когда он появился на свет, родители дали ему имя Джонни Роджерс».

Бастер тут же припомнил первые слова из «Моби Дика» и обмолвился об этом Джозефу.

– «Зовите меня Измаил», – мигом процитировал тот. – Нет, такое все же не по мне. Это звучит не так здорово, как «Меня зовут Дэвид Копперфилд».

Какой-то старичок с пустой тележкой попросил компанию раздвинуться, чтобы он мог подобраться к стойке с носками, однако никто из них и ухом не повел.

– Видишь ли, – запетушился Кенни, – своими словами этот мужик, Измаил, производит такое впечатление, будто мнит себя уж очень важной шишкой. Он что, просто так не может сказать нам свое имя? Он собирается требовать от нас, чтобы к нему обращались именно так? – И Кенни состроил такую физиономию, будто всю свою жизнь вынужден был пересекаться с подобными экземплярами.