Вера Фальски - Ни слова о любви

– Но, Соня…

– Я не написала даже первой главы этой проклятой книги. Это во-первых. – Произнеся это, Сабина увидела, как у агентши кровь отливает от лица и бледнеют щеки. – А во-вторых, я с этим завязываю. Конец. Баста! Финита!

Вероятно, утренняя ссора с Ружей ослабила ее эмоциональное состояние, и вместо того, чтобы обдумать, как лучше сообщить Люси о своем решении, она взяла да и выложила все напрямик.

Та схватилась за сердце:

– Сонька, умоляю тебя! Моя гибель будет на твоей совести! Не шути так.

– Я не шучу. Я и вправду бросаю писать эту муру. Я хотела сказать тебе об этом напрямик. Все, завязываю с этой безвкусицей!

Люси налила себе воды и залпом опорожнила стакан.

– Прости мне это ругательство, дорогая, но… ты что, ё**?! Свихнулась? Мозги на старости лет отказали?

Сабина молчала. Именно такой реакции она и ожидала. Как же иначе, ведь она сейчас, в эту минуту, режет дойную корову, откручивает голову курице, которая несет золотые яйца, затапливает водой алмазные копи.

– Что тебе в голову ударило?! Как ты это телевизионщикам объяснишь? Ведь уже подписан контракт на новый сезон сериала по твоей книге. Как ты поклонникам на глаза покажешься?! – В глазах Люцины стояли натуральные слезы.

Испустив глубокий вздох, Сабина подыскивала слова для ответа, как вдруг – словно из-под земли – вынырнул официант.

– Чего тебе? – спросил он, и это бесцеремонное «тыканье» окончательно сбило ее с толку. Кроме того, после получасового ожидания Сабина и впрямь была обескуражена его внезапным появлением.

– Э-э-э… – только и выдавила из себя она.

Официант даже не пытался скрыть нетерпение, демонстрируя его всем своим видом.

– Ну-у-у-у? – с неприятной интонацией отозвался он и постучал авторучкой по блокноту.

– Мне… мне кофе, пожалуйста. С молоком, – выговорила наконец Сабина.

– С молоком, а именно? – Официант сверлил ее безжалостным взглядом.

– А именно – что? – не поняла она.

– Уайт-американа, макиато, лунго, латте, флэт-уайт… – цедил сквозь зубы официант, и Сабина физически ощущала, как уменьшается в размерах.

– Латте… да, пусть будет латте, – вежливо пробормотала она.

Парень молча удалился. Писательница проводила его взглядом. «Гей из крохотного городка, родители не подозревают о его ориентации, ждут внуков. Он учится на театроведа, мечтает работать в журналистике…» У Сабины была неистребимая привычка выдумывать биографии незнакомцам, попадавшимся на ее пути.

Люцина обмахивалась кипой бумаг, точно веером.

– Соня, я думаю, у тебя просто период спада. Ну, не знаю: климакс близится, организм теряет коллаген, да и не спала ты давно ни с кем приличным… – Она разговаривала уже скорее сама с собой, а не с Сабиной. – Я не намерена переживать из-за твоих выдумок, потому что знаю, что все это ерунда.

Сабина пристально взглянула на агентшу.

– Люси, послушай меня внимательно: Амелия мертва. Я убила ее, толкнула под поезд, останки сожгла, а пепел разбросала над мусорной свалкой. Ее больше нет.

Люцина застонала.

– Но зато, – Сабина потерла лоб, – я начинаю писать кое-что другое, так что работа у тебя будет, не волнуйся. – Она взяла паузу, чтобы придать этим словам еще бо`льший вес. Раз уж она раскрыла свои планы, нужно обрисовать их в выгодном свете. – Я начинаю… экзистенциальный роман. Материал я собираюсь почерпнуть из собственного кризиса, но хочу придать ему универсальное звучание.

Люцина закрыла лицо ладонями, но тут же встала:

– Извини, мне нужно в уборную. Моя булимия не выдерживает такого напряжения.

Сабину овеял сильный шипровый аромат. Хотя она и предвидела реакцию агентши, но все равно почувствовала себя предательницей. Впрочем, эту мысль она быстро отогнала, тем более что в ней нарастало бешеное раздражение на официанта, который с важностью не то производящего вскрытие черепной коробки нейрохирурга, не то Пикассо в порыве творческого исступления прохаживался мимо стола, демонстративно игнорируя Сабину.

– Простите! – наконец решилась она. – Есть у меня шанс дождаться кофе хотя бы к вечеру?

– Да-да, тебе помочь? – Лицо официанта приняло неопределенное выражение.

– Да, ты мне очень поможешь, если принесешь наконец мой кофе, – процедила Сабина, изо всех сил стараясь не взорваться.

– Как только он будет готов, уверяю, я его принесу. Видишь ли, у нас действует очередность заказов, – ответил парень с высокомерно-поучающей интонацией, точно он университетский профессор, и отошел, повиливая бедрами.

«Наверняка он еще и плюнет мне в кофе», – разочарованно подумала она и отпила глоток воды из стакана Люцины.

Еще какое-то время Сабина сидела, бездумно таращась на клиентов кафе. В голове бурлили самые что ни на есть разнообразные мысли. На протяжении одной и той же минуты она чувствовала себя то виноватой, то разъяренной.

Ее размышления прервались одновременным появлением побледневшей Люцины и скучающего официанта, который поставил перед Сабиной высокий стакан с кофе.

– Пожалуйста, – произнес он тоном официантки бара «Мишка». [5] «Мишка» («Miś») – польская сеть фастфуд-кафе и доставки еды. Ирония автора основана на контрасте между тем снобистским заведением, в котором находится героиня, и примитивным сервисом «Мишек».

Люси тяжело плюхнулась на стул.

– Сонечка, – заговорила она, вздохнув, – у тебя кризис. Я понимаю. Правда, понимаю. Выгорают рано или поздно все, и не думай, что я от этого свободна. Я это все знаю, знаю…

Сабина молча застыла в ожидании неизбежного «но».

– Но, – Люси выпрямилась, – безвыходных ситуаций не существует. И выход я найду. – Она треснула кулаком по столу, да так, что даже официант-пофигист встрепенулся и злобно взглянул на нее.

– Люцина, – Сабина погладила ее по руке, – выход тут один: мне надо перестать производить это дерьмо.

– Прекрати обесценивать свою работу! – повысила голос Люцина. – Прекрати – и все тут! Ты не дала мне и слова сказать, напрочь сбила меня с толку этим своим откровением, а ведь я собиралась тебе сообщить, что «Пятый канал культуры» пригласил тебя на телезапись! Куда-куда, а туда производителей дерьма не приглашают, не так ли? – Люси торжествовала. – Разве это не подтверждение того, что ты писательница, а не какой-нибудь говнотворец? Если уж это не свидетельствует об уровне автора, тогда я не знаю, что о нем свидетельствует!

– Да ты что? На «Культуру»? Меня?

– Тебя-тебя, Фома неверный. В четверг. Передача посвящена роли писателей в обществе.

– И они приглашают меня, чтобы я… выступила как писательница?

– Нет, чтобы ты кофе в студию на подносе приносила! – Люцину трясло. – Разумеется, ты в статусе писательницы, дура эдакая! Так что пересмотри свои идиотские идейки да принимайся за работу, потому что лучшее – враг хорошего! О передаче я еще напишу тебе по электронке, а сейчас, извини, мне пора. Ты довела меня до ручки, теперь мне нужно перезагрузиться, иначе меня удар хватит. – Молниеносно собрав свои вещи, она добавила, уже уходя: – Ты ненормальная. Ненормальная, и все тут.