Ирвин Уэлш - Резьба по живому

– Знаю… Это глупо. Но я просто не смог. Поехал глянуть, там ли они еще, но их и след простыл. Они ушли – на пляже ни души.

– Что-что ты сделал? – Мелани от изумления открывает рот. – Ты издеваешься?

– Я не собирался чинить с ними разборки. – Джим качает головой, крепко сжав зубы. – Просто хотел убедиться, что они больше ни к кому не пристают. У них же одно на уме – шастать по кампусу и кого-то доставать. Тогда бы я…

– Что?

– Позвонил в охрану кампуса.

– Именно это я сейчас и сделаю, – сообщает Мелани и направляется в дом за своим сотовым, лежащим на барной стойке в кухне.

Джим входит за ней следом.

– Не надо…

– Что…

– Я кой-чего сделал, – признается он и видит, как плывут черты ее лица. – Не с ними – с их тачкой. Поджег тряпку, засунул в бензобак и взорвал. Так что, наверно, лучше, чтобы копы и даже охрана кампуса не знали, что мы там были.

– Ты… что ты…

Когда он повторяет свое объяснение, Мелани Фрэнсис вспоминает этих мудаков с их наглыми наездами и представляет их реакцию, когда они увидят свою раскуроченную машину. Она смотрит на мужа и начинает смеяться, обнимая его за шею. Джим улыбается, глядя через ее плечо в окно на двор, где Грейс плетет для Евы венок из маргариток.

Из огромного музыкального центра горланит «Китайская демократия» «Ганз н’ Роузиз» [2] «Китайская демократия» («Chinese Democracy», 2008) – 6-й студийный альбом американской хард-рок-группы Guns N’ Roses (с 1985). – причем на такой громкости, что буквально выталкивает Мартина Кросби обратно за тяжелую армированную дверь, которую он отодвинул, чтобы войти в небольшую студию. Традиционная наборная стереосистема с высоченными динамиками втиснута в пространство с окном и застекленным потолком; еще здесь едва помещаются печь для обжига и мольберт, а на полу свалены в кучу краски и стройматериалы. Джима Фрэнсиса за верстаком не видно, но Мартин без труда узнаёт голливудских актеров и поп-звезд, выставленных на полках, несмотря на то что художник неимоверно изобретательно их изуродовал. Искромсанное бритвой лицо звезды блокбастера зашито грубыми нитками. У кумира из кабельного сериала на голове сбоку выросла массивная опухоль. Поп-принцесса, какая жалость, осталась без глаза.

Музыка резко умолкает, и у его плеча возникает Фрэнсис с пультом в руке, отчего Мартин подскакивает. Художник, по своему обыкновению, ничего не говорит собственному агенту. Сам Мартин Кросби – человек спокойный и молчаливый, предпочитает слушать, выглядывая из-за очков в серебристой оправе. У него навалом неблагодарных клиентов, и некоторые из них считают его в лучшем случае неизбежным злом. Но у него никогда не было такого… недружелюбного – не то слово, это был бы почти комплимент, – такого непрошибаемого , как Фрэнсис. Мартин ехал два с половиной часа по забитой федеральной трассе, чтобы предложить помощь своему художнику в связи с предстоящей выставкой, но все, что он слышит от Фрэнсиса:

– Ну и чего тебя сюда занесло?

Когда Мартин объясняет, почесывая подбородок со щетиной такой же длины, как на голове, Джим Фрэнсис просто говорит:

– Все путем. Лучше я вернусь к работе, – и тычет в маленький холодильник. – Возьми себе воды. – После чего берет пульт, и комнату снова наполняют звуки, которые Мартин считает беспонтовой, перепродюсированной рок-музыкой, – они насилуют его барабанные перепонки.

Он собирается что-то сказать, но понимает всю бессмысленность этой затеи, а Фрэнсис между тем подходит к скульптуре в углу, склоняется над очередной головой, остервенело лепит ее большими мозолистыми руками, а потом кромсает целой коллекцией ножей.

Впрочем, Мартин почти не жалеет, что приехал, – зато увидел Джима Фрэнсиса за работой. Тут есть на что посмотреть. Большинство скульпторов чересчур озабочены физической стороной, но Мартину кажется, что контролируемая ярость Фрэнсиса провоцируется рубящим, режущим гитарным звучанием и грубым вокалом, так что музыка в прямом смысле руководит им при работе с глиной. Как будто рок-группа сама сочиняет эту голову, а Фрэнсис – лишь посредник. Сбоку на стене висят магнитные полоски, а на них – всевозможные ножи. В основном традиционные тонкие лезвия из нержавейки, которые другие художники используют при лепке из глины, но есть и побольше, похожие на охотничьи, а другие напоминают хирургические инструменты. Мартин вспоминает, как Фрэнсис сказал в одном интервью, что ему нравится использовать орудия, которые традиционно не ассоциируются с лепкой.

Джим Фрэнсис – странный тип, спору нет, думает Мартин, хотя это качество вряд ли уникально среди его клиентской базы. Мартин хотел поговорить об открытии в следующем месяце, убедиться, что все работы будут готовы к выставке, и выяснить, как ее лучше всего организовать. Это оказалось непросто. У Фрэнсиса есть электронный адрес, но он никогда не отвечает на авансы Мартина и на его СМС. Телефонные разговоры, если он снисходит до того, чтобы взять трубку, становятся упражнениями в грубоватом минимализме. Во время последнего разговора Джим Фрэнсис просто сказал со своим скрипучим акцентом:

– Не забудь пригласить на открытие Рода Стюарта, – и дал отбой.

Поэтому-то Мартин и приехал из Лос-Анджелеса, но покамест все говорит о том, что день будет потрачен впустую. Это совершенно неприемлемо. В растущем отчаянии Мартин кричит художнику в спину, но музыка слишком громкая, а он почему-то побаивается даже минимального физического контакта, намекающего, что он не прочь побеседовать. У него появляется шанс, когда трек заканчивается и вопли Эксла Роуза ненадолго затихают.

– ДЖИМ!..

Художник поворачивается и, схватив пульт, выключает музыку. Спокойно смотрит на Мартина.

– Я понимаю, что ты очень занят, и глубоко восхищаюсь твоей трудовой этикой, но нам нужно принять несколько важных решений по поводу выставки. Необходимо, чтобы ты меня внимательно выслушал. Я приехал из Лос-Анджелеса…

– О’кей, – возбужденно рявкает Фрэнсис, но затем, похоже, слегка оттаивает. – Дай мне часок, и мы сходим хватанем поздний обед. Проходи в дом, Мел угостит тебя кофе, пивом или чем там еще. – И он снова врубает музыку на такой громкости, что Мартин Кросби с радостью соглашается.

Закрыв за собой дверь, он входит в маленькую прихожую, а затем в дом. Наверное, в студии раньше был гараж, потому что теперь это середина на половину. Немного похоже на самого Фрэнсиса, размышляет Мартин.

Он встречался с женой Джима Фрэнсиса, Мелани, всего один раз, на открытии выставки. Кстати, она дружелюбная и приятная в общении, в отличие от его бесцеремонного и отчужденного клиента. Ее светлые волосы стянуты красной лентой на затылке, она в серых трениках и красной майке на лямках. На полу перед гигантским телевизором с плоским экраном – гимнастический мат, а гантели, эластичные эспандеры и тонкий слой пота на лбу Мелани указывают на недавние физические нагрузки.