Хэрриет Эванс - Дикие цветы

Настолько аккуратно, насколько это было возможно, Бен опустил тело Спам на землю. А потом снова побежал – так быстро, что раз или два споткнулся. Он промчался через скотный двор, пронесся мимо тропинки, огибающей владения Дерека, мимо сарая и наконец выбежал за пределы фермы.

– Ну-ка вернись! Вернись, кому говорят! Ах ты, маленький ублюдок!

Может быть, фермер Дерек и был коротышкой, но бегал он быстро, и расстояние, отделяющее его от Бена, сокращалось с каждой секундой. Бен, метнув вперед себя ранец, запрыгнул на забор, тянувшийся вдоль поля. Но когда, подняв одну ногу с нижней планки деревянной ограды, он попытался перекинуть ее на ту сторону, опорная нога соскользнула. Его тряхнуло и швырнуло вперед, и его рука зацепилась за металлическую перекладину, скреплявшую забор в местах, где дерево износилось и потрескалось. В доли секунды, растянувшиеся, как в замедленной съемке, на долгую минуту, он перенес свое тело через забор и упал навстречу свободе. Увы, острый металл перекладины крепко держал его кисть – так крепко, что отпустил, только разорвав ее.

Бен приземлился с глухим звуком, почти довольный собой – он до сих пор помнил это чувство. Да, он был доволен, ему нравилось слышать крики фермера, в которых звучала неукротимая ярость, и радоваться бессилию этой злобы. Только когда он пробежал пару сотен метров, где уже никто с фермы не мог его увидеть, и внезапно упал в высокую, раскачивающуюся на ветру траву – только тогда он посмотрел вниз и почти с удивлением увидел свою липкую от крови и странную, неправильную руку.

Он не чувствовал боли и разглядывал руку, пытаясь понять почему. Но потом боль пришла, и все вокруг стало черным, и боль грызла его, и сотрясала все его тело, и он пытался убежать и от нее тоже, но не мог. И он видел странную женщину на дороге, ту самую ведьму с грязными светлыми волосами, и фермера, и слышал разговор папы, пренебрежительный, отрывистый, по телефону, и все еще чувствовал ощущение рифленых ребер Спам под ее мягкой, тонкой шкурой и тепло ее тела. Потом пришла пустота.

Они нашли его через два дня после того, как он убежал, без сознания в старом каменном сарае на холме Найн-Бэрроу [68] Холм на острове Пурбек в Дорсете, на котором находятся девять погребальных курганов каменного века. . Он не помнил, как туда попал – должно быть, дополз как-то. Он лежал на земле с «Робинзоном Крузо» вместо подушки, накрывшись пальто.

– Это настоящее чудо, – сказала одна из медсестер Алтее и Тони в Королевской больнице Борнмута. – Инфекция, кровопотеря – он мог бы… Должно быть, ангел-хранитель приглядывает за ним.

Бену оторвало три пальца на левой руке, а потом началась инфекция, ставшая причиной потери сознания.

В каком-то смысле Бену нравилось иметь некий знак, напоминание о том, что все произошло на самом деле. Он рассказал им о сумасшедшей женщине и об ужасном фермере, и полиция пошла поговорить с Дереком – но только сделала ему выговор, не более. Бен написал в «Блу Питер» [69] Blue Peter – детская телевизионная программа, существующая с 1958 года по наши дни. , разрабатывая навыки правой руки. «Люди должны больше заботиться о животных, живущих в плохих домах», – писал он. Мама отправила письмо. Они прислали ему значок и специальную записку от редактора программы. Он несколько недель носил значок, но никогда не рассказывал историю до конца, не сообщал родителям о причине, по которой сбежал. Они понятия не имели, никто из них, и поэтому никогда не спрашивали.

Песок на пляже ослепительно сверкал на полуденном солнце. Сидя с поднятыми к подбородку коленями, Бен зажмурился, отгоняя воспоминания. Закрыв глаза, он видел красноту собственных глазных яблок, а когда открывал их, мир на мгновение становился черным, а силуэты членов его семьи в ясно-синем море медленно превращались в нагромождение пятен желтовато-розового оттенка. Поддавшись внезапному порыву, он вскочил и вбежал в воду, и прохлада заструилась вокруг его покрытого песком тела.

– Привет, дорогой. А я как раз иду назад, – сказала мама, но он схватил ее за руку в неожиданном порыве.

– Нет, пожалуйста, мамочка, останься еще ненадолго.

Она повернулась к нему и увидела его бледное лицо. «Конечно», – сказала она и обняла его в воде, и он позволил ей поцеловать его мокрую голову. Они играли в морские бои, Мадс на плечах Корд, мама на папиных, плескались друг на друга прохладной водой, пока кто-нибудь не падал с громкими криками веселья, и ныряли через ноги друг друга, и папа уплыл – так далеко, что, как он сказал, доплыл до самого танка, оставшегося еще со времен Второй мировой войны. День выдался спокойным и жарким – не таким жарким, как в прошлые годы, но все равно знойным. Когда игры закончились, Бен лег на спину, покачиваясь на волнах, глазея на Боски, забравшийся на холм над пляжем, полотенца сохли на крыльце, прохладные сосны росли за ними, цветы опутывали и обвивали друг друга во дворе старого деревянного дома.

В конце концов мама и папа засобирались домой первыми, дабы помыться и подготовиться к обеду. Корд, Бен и Мадс оставались в воде, пока их пальцы не стали белыми, как воск, и не сморщились. Когда они выбрались, с легким чувством тошноты от того, что наглотались морской воды, песок оказался таким горячим, что на него едва можно было ступить.

– Ой, – сказала босая Мадс. – Как больно!

– Тебе? – удивилась Корд. – Но ты ведь не чувствуешь боли.

– Знаю. Но сегодня, наверное, сотня градусов, – ответила Мадс. Она переминалась с одной босой ноги на другую.

– Сейчас, – сказал Бен, расстроенный видом ее сморщившегося от боли влажного личика. Он сгреб ее в охапку и понес к крыльцу одного из пляжных домиков, где поспешно поставил на землю. Корд наблюдала за ними.

– Спасибо тебе, Бен, – сказала Мадлен и улыбнулась ему сквозь занавесь волос.

– Без проблем, – ответил он, пожимая плечами.

– Смотрите-ка, Мадс покраснела! – завопила Корд. – Боже мой! Мадс влюбилась в Бена!

Бен неожиданно разозлился – жара дня настигла и его.

– Заткнись, Корд, – рявкнул он. – Просто заткнись.

– О,кей! – сказала Корд, примирительно подняв руки.

Бен зашагал впереди них, чувствуя, как сестра изучает его спину, пока они пробираются сквозь грязную траву назад к дому. Эйфория, которую он чувствовал в воде, окончательно растворилась. Он слышал, как они смеются, и, повернувшись чуть вправо, видел их искривленные полуденным светом тени и головы, сросшиеся, как у сиамских близнецов. Внезапно он почувствовал злость на Мадс. Почему ей всегда обязательно торчать тут?

Он вспомнил о ее теплых тонких губах прошлым летом и о том, как их притянуло друг к другу, как магниты, а потом оттолкнуло с такой же силой. Вздрогнув, он ощутил смесь смущения и удовольствия. Он подумал о ее маленьком бледном лице и ее крошечных ступнях, прыгающих по песку, и о том, как мама стояла у окна, наблюдая, как она и Корди бегут к пляжу, и рассказывая Бену, как отец столкнул ее с лестницы, когда был пьян. И как полиция вынесла ему предупреждение, но они, Уайлды, должны были лично убедиться, что с ней все в порядке. Он думал о том, как ему повезло-да, повезло, несмотря даже на тайну, которую он носил в своем сердце, и на побег – все это было, если подумать, не так уж и страшно.