Генри Розовски - Университет. Руководство для владельца

14.00

Деканы наконец уходят, завтрак съеден. Теперь мне предстоит стать участником брачной церемонии. В роли жениха – факультет гуманитарных и естественных наук (в моем лице), а невестой выступает молодой философ одного университета на Среднем Западе. Моя задача – уговорить его принять должность действительного профессора Гарвардского университета. Это очень важная миссия, пожалуй, самое ответственное на сегодня дело. Всякий раз, когда возникает возможность повысить средний уровень преподавания, деканское сердце начинает биться быстрее. А интуиция подсказывает мне, что этот молодой человек – кандидат в гении. (Невеста очень хороша!) Но это еще не все. Наше отделение философии превосходно, нередко его называют лучшим в стране. Оно настолько прекрасно, что оказывается в плену своего совершенства: почти невозможно подыскать кандидатуру, которая соответствовала бы его уровню. В результате ему угрожает опасность превратиться в клуб стариков, члены которого будут последовательно выбывать – кто в отставку, а кто на вечный покой. И мое воображение рисует мрачную картину: философское отделение в составе единственного патриарха с мешком черных шаров. И вот случай посылает нам блестящего кандидата!

В силу всего сказанного я отчаянно пытаюсь быть любезным и убедительным, делая ему столь заманчивое предложение. С сияющей улыбкой я выхожу в приемную навстречу гостям – молодому философу и его супруге. Она присутствует неслучайно. Ее профессия – программирование, и ее отношение к Гарвардскому университету, а также возможности трудоустройства во многом определят исход нашего собеседования.

В большом и уютном кабинете созданы все условия, чтобы произвести на гостей благоприятное впечатление. Разожжен камин. Выставлены бутылки шерри и бренди (такое случается нечасто). За окном идет дождь, и я замечаю, что молодой философ небрежно кладет ноги в грязных ботинках на мой новый белый диван. Это не порадует мою помощницу.

Я начинаю, как заурядный рекрутер. Гарвард – особое учебное заведение, возможно, уникальное. Здесь создана прекрасная атмосфера для научного роста. Я сам ни разу не пожалел, что стал его сотрудником, и вы тоже не пожалеете. Климат здесь восхитительный (см. примеч. 6) и т. д. Надо сказать, что я нисколько не кривлю душой, произнося все эти слова. Я убежден в том, что говорю, хотя отдаю себе отчет – то же самое и с равной убежденностью произносится дюжинами других рекрутеров по всей стране. Я вижу, и это тоже неудивительно, что мои собеседники хорошо знакомы с этим жанром. Во всех сферах идет ожесточенная борьба за наиболее блестящие кадры. Так что не я первый пытаюсь их уломать. (Жених нервничает.)

Далее наша беседа протекает тоже в известном ключе. Мне приходится выслушать перечень претензий к Гарварду, а одновременно к Бостону и Кембриджу, к нашим кадрам, зарплатам и т. п. Жилье слишком дорого; государственное обучение плохо, а частное – мало кому по карману; у супруги незавидные перспективы в смысле трудоустройства; отделение философии маловато; лучшие аспиранты предпочитают Принстон und so weiter (и так далее (нем.). – Примеч. ред.). Во всем этом есть крупицы правды, но скрупулезное перечисление гостями недостатков – все же в первую очередь дань торгам. (Невеста должна проявить разборчивость.)

Потом мы переходим к частностям. Я предлагаю высокую зарплату, добавляю сюда компенсационные выплаты на жилье, а также упоминаю перепадающие спорадические выплаты, обещаю помочь супруге найти подходящую работу и устроить их единственного ребенка в лучшую кембриджскую частную школу. Весь мой список благодеяний воспринимается с безразличным выражением лиц. Никаких слов благодарности. Вместо этого – новый поток вопросов насчет возможности соблюдения еврейской субботы, отпусков и отставки.

Время собеседования подходит к концу. Теперь нужно составить официальное письменное предложение, включив в него все перечисленные мною приманки. Я прощаюсь с моими гостями и передаю их в руки заведующего кафедрой философии. Теперь им предстоит пройти круг коктейлей, обедов, краткой беседы с президентом Боком и переговоров с агентами по недвижимости. А меня ждет «Гарвард Кримсон».

15.00

«Гарвард Кримсон» – это ежедневная газета, которую выпускают наши студенты. Она очень влиятельна, потому что национальная и международная пресса обращаются к ней как к основному источнику новостей об университетской жизни. Это прекрасная и очень живая газета. Она привлекает ярких студентов, для которых журналистика становится главным делом, поглощающим больше времени, чем аудиторные занятия или любые другие виды деятельности. Многие из них стали знаменитыми журналистами.

Как читатель с более чем двадцатилетним стажем могу засвидетельствовать, что уровень газеты менялся. В 1960-е и в начале 1970-х годов она была весьма ангажированной и выражала экстремистские взгляды. Позднее принципы стали другими. Репортеры представляются мне теперь более объективными и точными в передаче информации, подчас даже бесстрастными – практически в той же степени, что и наша большая пресса. Другое дело – редакционные статьи. Здесь «Кримсон» уже не придерживается центристских позиций. Особенно бросается в глаза «контркультурный» стиль газеты, когда она касается взаимоотношений с «администрацией». Если лозунг «Нью-Йорк Таймс» – «новость – все, что годится для печати», то «Кримсон» руководствуется известным провокационным анекдотом – «Когда вы перестанете бить свою жену?» (или: «Когда вы перестанете пить по утрам коньяк?») За 11 лет своей деканской карьеры я очень редко встречал в редакционных колонках похвальное слово. Каждая моя инициатива встречалась в штыки, и отчеты о моей деятельности неизменно содержали намеки на некие тайные темные мотивы, которые якобы двигали мною, причем все это иллюстрировалось соответствующими далеко не льстящими мне фотографиями. Хотя, конечно, за качество фотоматериала я должен взять ответственность на себя.

Итак, ко мне в кабинет являются трое репортеров. Мы встречаемся регулярно, раз в месяц. Я смотрю на этих молодых мужчин и женщин, одетых в футболки, свитера и джинсы, и пытаюсь прогнозировать, кто первым из них оденется в костюм-тройку или его женский эквивалент. Может быть, передо мной будущий Франклин Рузвельт, Уайнбергер или Энтони Льюис?

Но вот начинается турнир. Популярная среди студентов преподавательница, ассистент, не получила постоянного контракта. Что это – изгнание всех хороших преподавателей? Особенно женщин? Что я могу сказать по этому поводу? Им известно, что я никогда не комментирую вопросов, связанных с той или иной личностью, но готов в энный раз объяснить нашу позицию по сложным кадровым проблемам. На мой взгляд, проводимая нами политика справедлива. (Студенты-репортеры часто меняются, поэтому приходится по многу раз объяснять одно и то же.) Мой ответ кажется им патерналистским, снисходительным и вызывает кривые усмешки. Можно быть уверенным, что это интервью они снабдят высказываниями – наверняка анонимными, – подвергающими мои утверждения сомнению.