Фируз Казем-Заде - Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Он жаловался мирзе Хосейн-хану, министру иностранных дел, что Россия, в отличие от Англии, обладает огромным влиянием в Иране.

Хосейн-хан на это заметил, что в течение многих лет он старался привести Персию под защиту правительства ее величества, но не преуспел в этом, потому что англичане сами отказались связать судьбы Британии и Персии. Поэтому симпатии шаха в значительной степени отданы России.

Личные обращения к шаху были также неудачны. 14 августа Насреддин искренне признался Томсону, что бессилен остановить проникновение России в Ахал. Отказываясь от своих притязаний на территории к северу от Атрека, Персия надеялась сохранить свои туркменские земли к югу от реки. «Было время, когда Англия вместе с Персией могли вынудить русских отойти от туркменского побережья, – признал шах. – Но сейчас Персия оказалась вынуждена прийти к этому соглашению; теперь слишком поздно». Тон донесений Рональда Томсона стал ожесточенным; он не хотел признать справедливость упреков мирзы Хосейн-хана. Единственный успех, которого он добился тем летом, был эфемерен. Хосейн-хан обещал отправить еще одну ноту И.А. Зиновьеву, русскому посланнику в Тегеране, относительно Кара-Кале, Ахала и Мерва.

Шах, лично редактировавший ноту, вычеркнул упоминание Ахала и Мерва, оставив только мягкое пожелание, чтобы русские не оккупировали Кара-Кале, незначительную деревню, неверно названную фортом. Возмущенный и разочарованный, Томсон написал Солсбери: «Должно быть ясно теперь, что персидское Правительство не только не будет возражать против захвата всей территории Ахала Россией, но что, когда наступит момент для русской оккупации Мерва, оно будет также способствовать этому плану, отводя войска или отказываясь предъявить свои требования на ту территорию, либо уступая свои права настолько, насколько это необходимо. Не имеет значения наличие официального соглашения или его отсутствие».

Разочарование Томсона было естественным, но нельзя не удивляться его надежде, что беззащитная Персия выступит против России, в то время как могущественная Англия не желала или была не способна остановить русское наступление в Азии. Было что-то нелепое в убежденности Томсона, что Персия должна подвергнуть себя серьезной опасности, чтобы защитить подходы к Индии, в то время как Англия отказалась предоставить свою поддержку, не считая «моральной».

Персидская нота по проблеме Кара-Кале была спокойной и вежливой. В ней отмечалось, что крепость, принадлежавшая Персии, была захвачена правителем Хорасана принцем Хешматом од-Дойлы. Министерство иностранных дел знает, что правительство России всегда было защитником прав Персии, и поэтому просит его превосходительство русского посланника удержать командующего русской экспедицией от вмешательства в дела Кара-Кале.

Зиновьев знал, что персидский протест был результатом британского давления, и ответил в доверительном тоне. Он выразил признательность за понимание, которое Персия проявила к русским намерениям. Что касается действий вдоль ее границ, то он написал: «Персии остается лишь воспользоваться ситуацией: успешный исход будет способствовать укреплению безопасности ее границ и избавит правительство его величества шаха от необходимости предпринимать и дальше дорогостоящие военные экспедиции».

Не признавая сразу требования Персии на Кара-Кале, Зиновьев обещал передать мнение Хосейн-хана в Россию.

Через четыре дня он получил ответ от начальника штаба Кавказского военного округа, что Ломакин не получал приказ занять Кара-Кале и «до следующей весны он имеет право посылать по направлению к Ахалу только группы разведки». Зиновьев передал эту информацию Хосейн-хану. Точно неизвестно, упомянул ли он при этом слова «до следующей весны», но можно с уверенностью предположить, что он этого не сделал.

6 сентября Рональд Томсон, служивший тогда посланником в Тегеране, узнал об уходе Ломакина. Он приписал это своим протестам министру иностранных дел Персии, который был рад поддержать иллюзию, льстившую Томсону и дававшую преимущество персидскому правительству. Согласно радостному донесению Томсона, отправленному по телеграфу вице-королю Индии, Ломакин рассчитывал на провизию, обещанную правителем Хорасана. Доставка продуктов была предотвращена Томсоном, и Ломакин был вынужден отступить. Фактически продукты были собраны в Хорасане, их доставка была запрещена персидским правительством, но отступление Ломакина началось раньше. Мирза Хосейн-хан увидел возможность доставить Томсону радость и поэтому преувеличил значение инцидента.

Он сказал Томсону, что Зиновьев угрожал ему, обвинив в интриге, которая повлекла неудачу Ломакина; утверждал, что «никакое правительство не помнит так долго добро и зло, как правительство России». Так Хосейн-хан убедил Томсона, что он одержал большую дипломатическую победу. Вице-король Индии принял его версию и телеграфировал свою «особую признательность».

Хотя отступление Ломакина не было вызвано дипломатией Томсона, его последствия нанесли вред русским. Множество кавалерии племен текке появилось перед российским фортом в Чикишляре. Полковник Н.И. Гродеков, будущий историк завоевания Туркмении, предпринявший отважный поход от Ташкента до Астарабада через Герат, докладывал, что туркмены на хорасанской границе ведут себя нагло, даже захватывают иногда русских солдат в непосредственной близости от нового российского форта в Чете.

Английские успехи в Афганистане произвели сильное впечатление в Персии и Центральной Азии, подняв британский и понизив российский престиж.

Санкт-Петербург был в ужасном настроении. Реформы 60-х гг. не отвечали чаяниям прогрессивных слоев российского общества. Радикалы развязали кампанию террора, которая приведет в марте 1881 г. к убийству царя. Дворянство и армия, два связанных друг с другом столпа царского режима, были ожесточены результатами Берлинского конгресса, на котором Австрия и Англия ограбили Россию, присвоив себе плоды русской победы над турками. Правящий класс призывал царя предпринять новые завоевания в Азии, чтобы компенсировать неудачу в Европе.

Военные видели в Англии основного врага России и полагали, что серьезный удар ей можно нанести только в Индии.

Граф Шувалов, посол царя в Лондоне, имевший среди военных репутацию «друга Англии», был одним из первых, кто призывал к решительному наступлению на Афганистан: «С точки зрения нравственности мы не должны оставаться беспристрастными свидетелями завоевания Афганистана. Мы будем наносить Англии удар за ударом. Если до сих пор мы воздерживались от экспедиции в Мерв, то чтобы избежать разрыва с ней». Шувалов призывал к оккупации Мерва, которая раньше или позже будет необходима. Однако он предложил пойти на этот шаг только в случае оккупации Кабула англичанами.