Майкл Дженкинс - Аракчеев. Реформатор-реакционер

По прибытии в Санкт-Петербург Аракчеев был восстановлен в своем прежнем положении в армии и принят в свиту императора. Таким образом, пробыв в отсутствии всего лишь шесть месяцев, он оказался еще ближе к Павлу, чем прежде. Императору не хватало ревностно относившегося к службе и квалифицированного офицера, который никогда не обсуждал приказы сверху. Кроме того, он не понимал великого князя, не доверял ему и надеялся извлечь выгоду из его дружбы с Аракчеевым. Вскоре после восстановления Аракчеева Павел частным образом спросил его, не может ли он выполнить его задание и присмотреть за Александром «как за любимым первенцем», сообщая императору обо всем, что, по мнению Аракчеева, тот должен знать. Аракчеев, предвидя собственное двусмысленное положение и будущую опасность для своего положения, отказался. Он попросил Павла поискать кого-нибудь еще. «Я ответил, что не могу служить оружием для борьбы между отцом и сыном, и Павел больше не возвращался к этому разговору, хотя не рассердился», – вспоминал Аракчеев через много лет 40.

С каждым месяцем положение Аракчеева ощутимо укреплялось. В конце 1798 г. он был восстановлен в должности генерал-квартирмейстера, а в январе следующего года стал инспектором всей артиллерии. В мае он получил следующий знак отличия: Павел пожаловал ему титул графа. Аракчеев стал подумывать о женитьбе. Ему очень нравилась Авдотья Савельевна Ваксель, молоденькая дочка бывшего чиновника Адмиралтейства. К сожалению, девушка уже была обручена с генералом Котлубицким, который был адъютантом Аракчеева в Гатчине, а теперь стал адъютантом императора. Мать Авдотьи считала Аракчеева человеком с блестящим будущим и пыталась уговорить дочь на этот брак, но у Аракчеева не было шансов. «Я была у дядюшки Алексея Ивановича и наконец-то увидела этого графа, – писала Авдотья Котлубицкому в июле. – За обедом он делал мне весьма экстравагантные комплименты и заявил, что, так как вы с ним всегда были друзьями, он надеется, что я буду с ним поласковее. Какой он отвратительный и злобный! Какое у него гадкое и подлое лицо! Я нахожу его очень неприятным». И снова: «Если бы ты знал, что маменька делает с твоей ягодкой! Она каждый раз посылает ее через дядюшку к графу, этому ужасному Аракчееву!» 41В августе Котлубицкий женился на Авдотье, но двое мужчин остались друзьями. Котлу бицкий, который всегда с нежностью относился в Аракчееву (и, подтрунивая над ним, говорил, что «ему следует хотя бы иногда кого-то хвалить, пусть даже по ошибке»), в дальнейшем делал все возможное, чтобы помочь своему бывшему начальнику.

Сохранилось немного свидетельств о деятельности Аракчеева в этот период, и среди них ни одного о его работе в должности инспектора артиллерии, предвосхитившей те реформы, которые он должен был претворять в жизнь во время царствования Александра. Систематическое управление было ни в коей мере невозможно во время царствования Павла, отказывавшегося назначать главу Военной коллегии, которая управляла армией, предпочитая сам занимать этот пост. Руководя артиллерией, Аракчеев проявил несколько актов милосердия, считающихся примерами чувства справедливости, которое скрывалось за его грубой внешностью; но для историка более позднего времени эти случаи характеризуют скорее случайную и дикую природу этой сиюминутной справедливости, чем доброту Аракчеева 42. Так, некоего штабс-капитана Лопатина приговорили к временному понижению в должности «за разнообразные запрещенные действия»; «ввиду того факта, что он уже провел десять лет под арестом в кандалах», Аракчеев порекомендовал отменить последующее наказание.

К концу 1799 г. немногим из тех, кто получил высокие должности от Павла сразу после его вступления на престол, удалось сохранить свое положение. Шведский посол писал домой: «Я могу бесконечно перечислять людей, которых видел обласканными при дворе и которые потом куда-то исчезли. Министры, генералы и фавориты менялись постоянно, почти ежедневно». Непрерывная череда повышений и понижений в должности повергла государственный аппарат в хаос и оттолкнула от императора его самых преданных слуг, включая старых друзей, таких, как Плещеев и Алексей Куракин. Лишь камердинер и наперсник императора Кутайсов, всеми ненавидимый глава тайной полиции Обольянинов, Ростопчин да Аракчеев были неуязвимы. Наконец на Аракчеева обрушился новый удар, на этот раз полностью спровоцированный им же.

Успехи Аракчеева способствовали карьере двух его братьев, которые после восшествия Павла на престол стали офицерами гвардии. В 1799 г. его младший брат Андрей был произведен в генерал-майоры и принял командование батальоном полевой артиллерии. В сентябре его батальон охранял оружейный склад, в котором находилась старая орудийная колесница. Однажды ночью воры проскользнули мимо караульного и сумели украсть расшитые золотом знамена, золотые галуны и кисти, которыми была украшена колесница. Естественно, о краже следовало доложить императору; но Аракчееву очень хотелось спасти брата от беды. В рапорте Павлу он сообщил, что офицер, проводивший расследование, выяснил, что «окна склада, через которые офицеры, отвечавшие за охрану склада, обнаружили, что произошла кража, были разбиты ранее. Таким образом, у людей была причина подумать, что кража имела место не этой ночью, а ранее». Неизвестно, подсказал ли ему это Аракчеев, но император, всегда поспешный в своих решениях, немедленно отстранил от службы полковника Вильде – офицера, дежурившего предыдущей ночью. Но воров, трех артиллеристов, быстро поймали, и они признались, что совершили кражу в ту ночь, когда дежурил Андрей. Вильде добился восстановления через Кутайсова, заступившегося за него перед императором. Павел изменил свое решение так же быстро, как и принял, но разгневался на Аракчеева, которого счел ответственным за то, что его ввели в заблуждение. Вечером того дня, когда произошел разговор Кутайсова с Павлом, Аракчеев прибыл в Гатчину, где император давал бал. Увидев его, Павел послал к нему Котлубицкого с запиской, в которой приказывал Аракчееву уйти.

На следующий день, 1 октября, Аракчеева уволили во второй раз на протяжении его карьеры. В приказе указывалось, что он подал ложное донесение о ночи, когда произошла кража, и назвал дежурным не того офицера, который в действительности стоял в карауле. Генерал-майор Тучков описал странную реакцию Александра на эти новости. Когда Тучков сказал ему, что преемник Аракчеева плохо знал строевую подготовку, но был «хорошим честным человеком», Александр воскликнул: «И слава Богу. Эти назначения – сущая лотерея, и они могли найти другого подлеца, как Аракчеев» 43. И современники, и те, кто жил позднее, были склонны толковать это замечание как спонтанное выражение истинных чувств великого князя по отношению к человеку, которого он недолюбливал, но в котором нуждался. Однако более вероятно, что эти слова были единственными, которые Александр, будучи, без сомнения, дипломатичным, мог сказать, связывая непопулярность Аракчеева с его братом-офицером и учитывая тот факт, что его близкие отношения с Аракчеевым были всем известны, ибо, публично очернив Аракчеева, он не попытался порвать отношений с ним.