Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

Готский флот, оставляя слева побережье Черкессии, появился прежде всего перед Пифием, самым дальним пограничным городом римских провинций, который имел удобный порт и был укреплен мощной стеной. Тут они встретили более упорное сопротивление, чем могли ожидать от слабого гарнизона отдаленной крепости. Их нападение было отбито, и эта неудача, похоже, ослабила ужас, который внушало имя готов. Пока границу в этом месте защищал Сукцессиан, очень талантливый старший офицер, все усилия готов оставались бесплодными, но едва Валериан перевел его на другую должность, более почетную, но менее важную, они возобновили нападение на Питиус и уничтожением этого города стерли память о своем прежнем позоре.

Расстояние от Пифия до Трапезунда по воде, если огибать южную оконечность Эвксинского моря, составляет примерно триста миль. На этом пути готы проплыли мимо Колхиды – той страны, которую сделало такой знаменитой путешествие аргонавтов, – и даже попытались, хотя и безуспешно, разграбить богатый храм в устье реки Фазис. Трапезунд, прославленный как древняя колония греков в повести об отступлении десяти тысяч, стал богатым великолепным городом благодаря щедрости императора Адриана, построившего искусственный порт на этом побережье, где природа не создала безопасных гаваней. Город был большим и по размерам, и по количеству жителей. Две его стены словно бросали вызов ярости готов, а гарнизон был усилен подкреплением из десяти тысяч воинов. Но никакие преимущества не способны уравновесить отсутствие дисциплины и бдительности. Многочисленный трапезундский гарнизон расслабился, проводя время в разгуле среди роскоши, и солдаты не считали нужным охранять свои неприступные укрепления. Готы скоро заметили эту ленивую беспечность осажденных, сложили высокую кучу из вязанок хвороста, в ночной тишине взобрались на стены и вошли в беззащитный город с мечами в руках. После этого они перерезали население города, а перепуганные солдаты во время бойни убегали через противоположные ворота. Самые священные храмы и самые великолепные здания были уничтожены вместе с остальным городом. Добыча, доставшаяся готам, была огромной: в Трапезунде, который считался надежным убежищем, хранились богатства соседних с ним провинций. Количество пленных было невероятным, поскольку победоносные варвары, не встречая никакого сопротивления, прошли из конца в конец обширную провинцию Понт. Богатая трапезундская добыча заполнила все множество судов, которые были найдены в порту. Крепких юношей с морского побережья приковали к веслам, и готы, довольные успехом своего первого морского похода, торжествуя, вернулись в свои новые дома в Боспорском царстве.

Во втором походе готов участвовало больше людей и судов, но они направились другим путем: с презрением оставив в стороне опустошенные понтийские провинции, они двинулись вдоль западного побережья Эвксинского моря, проплыли мимо диких устьев Борисфена, Днестра и Дуная и, увеличив свой флот за счет большого числа захваченных рыбачьих судов, добрались до узкого прохода, через который Эвксинское море изливает свои воды в Средиземное, отделяя Европу от Азии. Гарнизон Халкедона находился в лагере возле храма Юпитера Урия, на возвышенности, которая господствовала над входом в этот пролив. Набеги варваров, из-за страха перед которыми его разместили на этом месте, оказались такими слабыми, что он превосходил по численности готскую армию. Но он превосходил ее только в этом. Солдаты поспешно бежали со своего выгодно расположенного поста, оставляя на милость завоевателей город Халкедон и накопленные в нем огромные запасы оружия и денег. Когда готы решали, как и где им воевать дальше – на море или на суше, в Европе или в Азии, один предатель-перебежчик указал им на Никомедию, бывшую столицу царей Вифинии, как на богатую и легкую добычу. Он провел готов к этому городу, который находился всего в шестидесяти милях от халкедонского лагеря, выбрал направление для их сокрушительной атаки и получил долю в добыче: готы уже научились политике настолько, чтобы наградить предателя, которого презирали. Никея (будущая Ницца), Пруса, Апамея, Киус – города, которые когда-то соперничали в великолепии с Никомедией или подражали ее великолепию, – пострадали от одного с ней бедствия: за несколько недель буйная готская стихия беспрепятственно прокатилась по всей провинции Вифиния. За триста мирных лет изнежившиеся обитатели Азии забыли, как нужно обращаться с оружием, и перестали чувствовать опасность. Своим древним стенам они позволяли разрушаться от старости, а все доходы самых богатых городов направляли на строительство бань, храмов и театров.

Город Кизик в то время, когда устоял под мощнейшим натиском Митридата, отличался мудрыми законами, имел флотилию из двухсот галер и три военных хранилища: одно с оружием, второе с военными машинами, третье с зерном, но теперь из той давней силы у него оставалось только выгодное местоположение – на маленьком островке среди Пропонтиды, который был связан с Азией лишь двумя мостами. Готы, вскоре после того как разграбили Прусу, приблизились меньше чем на восемнадцать миль и к Кизику, который решили уничтожить, но катастрофу отсрочил счастливый случай. В это время шли дожди, и уровень воды в озере Аполлониат, в которое впадают все ручьи горы Олимп, стал необычно высоким. Вытекающая из этого озера маленькая речка Риндак разлилась, превратилась в широкий быстрый поток и остановила продвижение готов. При отступлении к приморскому городу Гераклее, где, вероятно, стоял их флот, они вели с собой длинную вереницу повозок, нагруженных взятой в Вифинии добычей, и отметили свой путь пожарами – сожгли Никею и Никомедию. Есть несколько неясных упоминаний о каком-то сражении, с помощью которого они обеспечили себе безопасное отступление. Но даже полная победа принесла бы им мало пользы: приближалось осеннее равновесие, и это заставляло их спешить назад. Современные турки считают плавание по Черному (в прошлом Эвксинскому) морю с сентября по май крайним безрассудством и безумием, о котором не может быть и речи.

Когда мы узнаем, что третий флот, снаряженный готами в боспорских портах, насчитывал пятьсот кораблей, наше воображение охотно начинает делать вычисления и увеличивает их грозное войско. Но поскольку правдивый Страбон уверяет нас, что те суда, которыми пользовались варвары Понта и Малой Скифии, вмещали не больше двадцати пяти или тридцати человек, мы, не боясь ошибки, можем утверждать, что в этом великом походе участвовало самое большее пятнадцать тысяч воинов. Чувствуя, что в Эвксинском море им тесно, эти разрушители направили свой путь из Киммерийского Боспора в Боспор Фракийский. Когда они проплыли почти половину пути по проливам, их внезапно стало относить назад, к его началу; и так продолжалось, пока начавшийся на следующий день попутный ветер не донес их за несколько часов в тихое море, или, скорее, озеро Пропонтида. Высадившись на маленьком островке, на котором стоял Кизик, готы разрушили этот древний благородный город. Оттуда, снова пройдя через узкий пролив Геллеспонт, они поплыли, как указывал ветер, между многочисленными островами, разбросанными по Эгейскому морю. Должно быть, помощь пленников и дезертиров очень пригодилась им при управлении кораблями и при выборе пути для их многочисленных набегов и на греческое, и на азиатское побережья. В конце концов готский флот стал на якорь в порту Пирей, в пяти милях от Афин. Афины попытались приготовиться к мощной обороне. Клеодам, один из инженеров, которые по приказу императора были заняты на работах по укреплению приморских городов против готов, уже начал восстанавливать старинные стены, обветшавшие со времен Суллы. Его искусство оказалось бессильным, и варвары стали хозяевами родины муз и искусств. Но пока разгулявшиеся захватчики грабили и пьянствовали, их флот, стоявший под слабой охраной в гавани Пирея, был неожиданно атакован храбрым Дексиппом, который вместе с инженером Клеодамом сумел бежать из Афин во время их разграбления, поспешно набрал отряд добровольцев, куда вошли и крестьяне, и солдаты, и в какой-то степени отомстил за несчастья своей страны.