Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

Этот воинственный германский народ был поражен огромным размахом военных приготовлений Александра Севера; потом алеманны боялись оружия его преемника-варвара, равного им по свирепости и отваге. Но они продолжали стоять у границ империи и этим увеличили всеобщий беспорядок, начавшийся после смерти Деция. Алеманны разорили богатые галльские провинции и первыми развенчали хрупкое величие Италии: многочисленное войско алеманнов прошло через Дунай и Ретийские Альпы на равнины Ломбардии, дошло до далекой Равенны и поставило свои победоносные варварские знамена почти в виду Рима. Это оскорбление и опасность заставили вспыхнуть в душах сенаторов какие-то искры прежней доблести. Оба императора были очень далеко, занятые войнами, – Валериан на Востоке, а Галлиен на Рейне. Римляне могли надеяться лишь на себя и опереться лишь на собственные силы. В этой крайности сенаторы вновь взяли в свои руки оборону республики, вывели навстречу врагу преторианскую гвардию, оставленную в столице в качестве гарнизона, добавили к ней отряды ополчения, сформировав их из самых крепких телом и наиболее охотно шедших на эту службу плебеев. Алеманны, изумленные внезапным появлением перед ними армии, более многочисленной, чем их собственная, вернулись в Германию, нагруженные добычей; невоинственные римляне расценили их отступление как свою победу.

Когда Галлиен узнал, что его столица освобождена от угрозы варваров, мужество сената вызвало у него гораздо больше тревоги, чем восхищения; это же чувство могло когда-нибудь подсказать сенаторам, что они должны спасти общество от тирании так же, как спасли от иноземного вторжения. В своей трусливой неблагодарности он издал для своих подданных указ, запретивший сенаторам не только занимать любые военные должности, но даже приближаться к лагерям легионов. Но его страхи не имели под собой оснований: жившие в роскоши богатые аристократы, спустившись с духовной высоты в прежнее, естественное для них состояние, приняли постыдное отстранение от военной службы как милость; теперь они могли спокойно наслаждаться банями, театром и своими виллами и с радостью отдали более опасное дело – заботу об империи – в грубые руки крестьян и солдат.

Один писатель времен поздней империи упоминает о втором вторжении алеманнов, более грозном, но отраженном с большей славой. По его словам, трехсоттысячное войско этого воинственного народа потерпело поражение в битве возле Милана от всего десяти тысяч римлян, во главе которых стоял сам Галлиен. Однако мы можем с большой вероятностью отнести эту великую победу либо на счет легковерия написавшего о ней историка, либо на счет преувеличения подвигов одного из представителей императора. Галлиен же старался защитить Италию от ярости германцев совсем иным оружием: он женился на Пипе, дочери короля свевского племени маркоманов, которое часто путали с алеманнами во время их войн и завоевательных походов. Отцу ее он в честь этого союза предоставил обширные земли в Паннонии, чтобы тот поселил там свой народ. Кажется, прирожденное обаяние не отшлифованной светским воспитанием красоты пробудило в сердце ветреного императора нежное чувство к королевской дочери, и политическую связь укрепили узы любви. Но высокомерные римляне из-за своих предрассудков все же отказывались называть браком нечестивое сожительство римского гражданина с варваркой и запятнали германскую королевну постыдным именем «наложницы Галлиена».

III. Мы уже проследили путь переселения готов от Скандинавии, или по меньшей мере от Пруссии до устья Борисфена, а потом – их победоносный боевой путь от Борисфена до Дуная. В правление Валериана и Галлиена на границу империи вдоль последней из этих рек делали набеги германцы и сарматы, но римляне защищали ее с большими, чем обычно, стойкостью и успехом. Провинции, в которых шла война, были для Рима неиссякаемым источником закаленных и отважных солдат, и из этих иллирийских крестьян вышел не один военачальник, проявивший дар полководца. Хотя летучие отряды варваров, постоянно стоявшие на берегах Дуная, иногда доходили до границ Италии и Македонии, командующие имперских армий останавливали этих врагов при их продвижении вперед или перехватывали на обратном пути. Но могучий готский поток вражеских сил устремился в иное русло. Поселившись на землях нынешней Украины, готы вскоре стали хозяевами северного побережья Эвксинского моря. А к югу от этого внутреннего моря находились изнеженные богатые провинции Малой Азии, где было все, что могло привлечь завоевателя-варвара, и ничего, что могло бы ему сопротивляться.

Берега Борисфена находятся на расстоянии всего шестидесяти миль от узкого входа на полуостров Крымская Татария, который древние знали под именем Херсонесская Таврика. На этом негостеприимном берегу Еврипид, украшая с высочайшим мастерством предания старины, расположил место действия одной из своих самых волнующих трагедий. Кровавые жертвоприношения в честь Дианы, появление Ореста и Пилада и победа добродетели и религии над варварской свирепостью отражают историческую правду, что тавры, коренные жители этого полуострова, в какой-то степени смягчили свои грубые нравы благодаря постепенно усиливавшемуся общению с жителями греческих колоний, возникавших вдоль морского побережья. Маленькое Боспорское царство, столица которого находилась на берегах тех проливов, что связывают Меотиду с Эвксинским Понтом, было населено выродившимися греками и полуцивилизованными варварами. Оно существовало как независимое государство со времени Пелопоннесской войны, стараниями честолюбивого Митридата было в конце концов поглощено его царством и вместе с другими его владениями склонилось перед силой римского оружия. Со времени правления Августа боспорские цари были покорными, но небесполезными союзниками империи: с помощью подарков, оружия и укреплений, перегородивших перешеек, они успешно охраняли от сарматских разбойников подступы к своей стране, которая благодаря своему географическому положению и удобным гаваням господствовала над Эвксинским морем и Малой Азией. Пока скипетр передавался от царя к царю по наследству внутри одного рода, они выполняли эту свою важную задачу бдительно и успешно. Но теперь внутренние междоусобицы и страхи или личные интересы безродных узурпаторов, захватывавших пустующий трон, позволили готам пройти в самое сердце этого царства. Помимо такого огромного количества плодородной земли, что ее некуда было девать, завоеватели получили в свои руки флот, которого было достаточно, чтобы переправить их армии на побережье Азии. Корабли, плававшие по Эвксинскому морю, имели весьма необычное устройство: это были большие плоскодонные суда, построенные только из дерева, без единой железной детали, и имевшие съемную крышу, которую моряки хранили на особой полке и натягивали, когда начиналась буря. В этих плавучих домах готы отправились в путь, беспечно отдав себя на милость незнакомого им моря под руководством моряков, служивших поневоле и одинаково ненадежных как с точки зрения мастерства, так и с точки зрения верности. Но надежда на добычу отгоняла прочь всякую мысль об опасности, а природное бесстрашие заняло в их умах место более разумного и оправданного доверия, плода знаний и опыта. Такие отважные воины, должно быть, часто ворчали на своих трусливых проводников, которые не рисковали отплыть, не уверившись вполне, что погода долго будет безветренной, и едва решались заплыть так далеко, что берег терялся из виду. Во всяком случае, современные турки водят суда именно так, а они, вероятно, понимают в мореплавании не меньше, чем древние жители Боспора.