Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

I. Поскольку потомство франков составляет одну из самых великих и просвещенных наций Европы, все возможности науки и изобретательности были применены для того, чтобы выяснить, кто были их неученые предки. За рассказами, рожденными легковерием, последовали системы, рожденные вымыслом. Был разобран на части каждый абзац и просмотрено каждое место в текстах, которое могло указать хотя бы на слабый след их происхождения. Гнездом, откуда вылетела эта прославленная воинственная стая, считали Паннонию, Галлию, северные области Германии. В конце концов самые разумные исследователи критически отвергли выдумку о том, что эти несравненные завоеватели были пришельцами из других мест, и сошлись на решении, простота которого убеждает нас в его истинности. Они предположили, что примерно в 240 году племена, которые и раньше жили в низовье Рейна и Везере, объединились в новый союз и приняли имя «франки». Тот край, где теперь расположены Вестфалия, ландграфство Гессенское и герцогства Брауншвейгское и Люнебургское, в древности был домом для хавков, которые в своих непроходимых болотах бросали вызов оружию римлян, для херусков, гордившихся славой Арминия, для каттов, которые были страшны своей стойкой и неустрашимой пехотой, и для нескольких других племен, менее сильных и менее известных. Любовь к свободе была главной страстью этих германцев, и слово, которым обозначалось это сладостное благо, было самым приятным словом для их слуха. Они заслуживали имя франки, что значило «свободные люди», они приняли это имя и сохранили его за собой. Это название покрыло собой, хотя и не уничтожило полностью, имена нескольких племен, вошедших в объединение. Первые общие законы были приняты по молчаливому согласию ради взаимной выгоды, привычка и опыт постепенно упрочили этот союз. Государство франков можно в какой-то степени сравнить со Швейцарией, где каждый кантон сохраняет свою независимость, советуется с собратьями по союзу по общим для них вопросам, но не признает над собой никакого верховного главы или верховного представительного органа. Однако эти две конфедерации были основаны на противоположных принципах. Мудрая и честная политика швейцарцев принесла им в награду почти двести лет мира. Непостоянство, жажда грабежа и неуважение даже к самым торжественным договорам стали позором для франков.

Римляне долго испытывали на себе в Нижней Германии дерзкую отвагу этих народов. Объединение их сил угрожало новым вторжением в Галлию и требовало присутствия на месте событий Галлиена, наследника и одного из носителей императорской власти. Пока же этот правитель вместе со своим малолетним сыном Салонином представляли собой величие империи при дворе в Тревах; их войсками умело руководил полководец Постум, который хотя позже и предал семью Валериана, но всегда был верен основным интересам монархии. Аживый язык хвалебных речей и медалей смутно говорит о длинном списке побед. Трофеи и титулы удостоверяют (если такие свидетельства можно считать достоверными) славу Постума: он много раз назван «победителем германцев» и «спасителем Галлии».

Но всего один факт – и, кстати, единственный, который известен нам более или менее точно, – не оставляет почти и следа от этих памятников, созданных тщеславием и лестью. Рейн, хотя его и удостоили прозвища Хранитель провинций, был недостаточно мощной преградой для дерзких и предприимчивых франков. Они быстро опустошили все области от этой реки до подножия Пиренеев, и эти горы тоже не остановили их. Испания, никогда не опасавшаяся варварского нашествия, была неспособна оказать сопротивление набегам германцев. Двенадцать лет, то есть большую часть времени правления Галлиена, эта богатая страна была местом неравных и разрушительных боев. Таррагона, цветущая столица этой мирной провинции, была разграблена и почти уничтожена, так что даже во времена, когда писал Орозий, то есть в V веке, жалкие хижины, разбросанные среди развалин великолепных городов, еще напоминали о ярости варваров. Когда в этой истощенной стране стало нечего грабить, франки захватили в испанских портах несколько кораблей и переплыли в Мавретанию. Жители этой далекой провинции изумлялись ярости варваров, которые свалились на них словно из другого мира, поскольку и название народа, и нравы, и цвет кожи этих людей были незнакомы обитателям побережья Африки.

II. В той части верхней Саксонии, которая расположена за Эльбой и теперь называется Лузакским маркизатом, в древности существовал священный лес, страшное место, с которым были связаны суеверия народа свевов. Никому не было позволено переступить границу этого святого места иначе как после раболепных поклонов и в молитвенной позе. Так входящий показывал: он признает, что здесь присутствует верховный бог. Не только благочестие наделяло святостью этот лес Зонненвальд, или лес семнонов: тут участвовала и любовь к родине. Все верили, что на этом священном месте возник народ свевов. В установленные дни многочисленные племена, гордившиеся своим свевским происхождением, присылали туда своих представителей и увековечивали память о своем общем происхождении варварскими обрядами и человеческими жертвоприношениями. Широко распространившееся имя свевов носили жители внутренних областей Германии от берегов Одера до Дуная. Они отличались от остальных германцев особой прической: свои длинные волосы эти люди собирали в грубо скрученный пучок на макушке. Им очень нравилось это украшение, от которого они в боевом строю казались врагу выше и страшнее. Германцы, так завидовавшие чужой военной славе, признавали свевов самыми доблестными воинами, а узипеты и тенктеры – племена, которые когда-то вывели в бой огромную армию против диктатора Цезаря, – заявили, что не считают для себя позором бегство от народа, против чьего оружия не в силах устоять и бессмертные боги.

При императоре Каракалле бесчисленные свевские полчища в поисках то ли еды, то ли добычи, то ли славы появились на берегах Майна, по соседству с римскими провинциями. Армия, спешно набранная из добровольцев для защиты от свевов, постепенно сплотилась в постоянный большой народ, который, поскольку образовался из очень многих племен, принял имя алеманны, что значило «все люди»; оно говорило сразу о разном происхождении и одинаковой храбрости его носителей. Эту храбрость вскоре ощутили на себе во время множества набегов их новые враги – римляне. Алеманны сражались в основном на конях, но их войско было особенно грозным оттого, что между конными воинами размещались легковооруженные пехотинцы, отобранные из числа самых храбрых и подвижных юношей и путем частых упражнений обученные не отставать от конников во время самого долгого перехода и при самом быстром отступлении.