Стивен Кинг - Талисман

– Может быть, ты все-таки познакомишь меня со своим… гм… сыном?

Капитан обернулся. Джек сделал то же самое. Посреди загона для коров возвышалась нелепая скелетообразная фигура. Тот самый человек, которого больше всего боялся Капитан, – Осмонд. Он смотрел на них своими серыми печальными глазами. Что-то неуловимое шевелилось в их бездонной глубине, навевая страх и насквозь пронизывая душу. Он сумасшедший, промелькнуло в голове Джека. Кочан капусты вместо головы!

Осмонд сделал два осторожных шага навстречу. В левой руке он держал плетку для скота из сыромятной кожи. Ручка слегка сужалась на конце; податливые жилы были несколько раз обернуты вокруг нее. Другой конец был гладким и толстым. Плетка была похожа на одеревеневшую гремучую змею. Каждая из дюжины свешивавшихся с тонкого конца плетки кожаных косичек оканчивалась блестящим металлическим кольцом.

Осмонд тряхнул плеткой, и косички медленно закачались. Раздался сухой перезвон колечек.

– Познакомь меня с сыном, – повторил Осмонд и сделал еще шаг.

Джек внезапно понял, почему этот человек в первый раз показался ему таким знакомым. Он вспомнил тот день, когда его едва не похитили. Сейчас на Осмонде не было ни черных очков, ни белого костюма, но…

Капитан сжал руки в кулаки и, поколебавшись один миг, выступил вперед. Джек последовал за ним.

– Мой сын Льюис, – коротко произнес Капитан. Джек поклонился. Сердце его билось.

– Благодарю вас, Капитан. Благодарю тебя, Льюис. Да падет на вас благословение Королевы.

Осмонд похлопал Джека по плечу концом плетки, и Джек едва не вскрикнул.

Осмонд был теперь всего лишь в паре шагов от Джека. Он пристально глядел на него своим безумным, тоскливым взглядом. На нем была кожаная куртка с застежками из стекла, а может быть, и из алмазов, и щегольская кружевная рубашка. Металлическая цепочка браслета побрякивала на правом запястье: по тому, как Осмонд держал плеть, Джек решил, что он левша. Волосы его были зачесаны назад и прихвачены широкой лентой из белого сатина. Осмонда сопровождали два запаха. Первый, посильнее, был из тех, которые мать Джека называла «запахом настоящих мужчин»: смесь крема для бритья, одеколона и тому подобного. От Осмонда всем этим пахло невероятно сильно, и Джеку вспомнились старые черно-белые английские фильмы, где какой-нибудь бедняк попадал на скамью подсудимых. Судьи и присяжные в таких фильмах носили парики, и Джеку казалось, что коробки, из которых их доставали, должны пахнуть именно так, резко и приторно. Но был и второй запах, более житейский и менее приятный, даже отталкивающий. Запах пота и грязи. Запах человека, который моется очень редко, если только моется вообще.

Да, это был один из тех злодеев, которые пытались похитить его. В животе Джека что-то заворочалось и застонало.

– Я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, – сказал Осмонд, не сводя глаз с перепуганного лица Джека. Льюис, меня зовут Льюис, подумал тот. Не перепутать бы!

– Лучше бы у меня его не было! – ответил Капитан, глядя на Джека со злобой и ненавистью. – Я оказал ему такую честь, с таким трудом пристроил его во дворец, а он сбежал, как паршивый пес. Я нашел его в…

– Да-да… – сказал Осмонд, улыбаясь застывшей улыбкой. Он не верит ни единому слову! – понял Джек. – Да-да. Мальчики все такие. Все дрянные. Так уж повелось. Все мальчишки дрянные, верно? Так уж оно ведется. Все мальчишки дрянные. И я был дрянным, и ты, я уверен, тоже, Капитан Фаррен. Я угадал? Ты был дрянным?

– Да, Осмонд, – сказал Капитан.

– Совсем дрянным? – не унимался Осмонд. Он начал даже пританцовывать в грязи. В этом еще не было ничего непонятного, Осмонд был гибок и почти нежен в движениях, но Джеку он не казался гомосексуалистом: если в его речи и были какие-то проявления этого, Джек ощущал, что они были наигранны. Нет, ясно было одно – злоба этого человека… и его безумие. – Совсем дрянным? Ужасно дрянным?

– Да, Осмонд, – металлическим голосом сказал Капитан.

Осмонд прекратил свой танец так же внезапно, как начал. Он холодно глядел на Капитана.

– Никто и не знал, что у тебя есть сын, Капитан.

– Он незаконнорожденный, – ответил Капитан. – К тому же простак и лодырь, как выяснилось. – Капитан обернулся и отвесил Джеку тяжелую затрещину. Капитан бил не изо всех сил, но рука у него была тяжела, как камень. Джек взвыл и упал в грязь, потирая ухо.

– Совсем дрянной. Просто отвратительный, – сказал Осмонд, только теперь лицо его было мертвенно-белым, оскаленным. – Встань, дрянной мальчишка. Дрянных мальчишек, которые не слушаются своих отцов, надо наказывать. А еще их надо расспрашивать, почему они так себя ведут.

Осмонд тряхнул плеткой – колечки издали сухой звук. Еще одно странное воспоминание родилось в сознании Джека, наверное, из-за того, что любыми путями оно хотело восстановить связь с домом, с привычным миром, решил Джек позднее. Стук колец плетки Осмонда напомнил ему звук выстрела из духового ружья, которое ему подарили, когда ему исполнилось восемь лет. Ему и Ричарду Слоуту.

Осмонд протянул руку и схватил Джека за грязное плечо. Он притянул его к себе, обдав смесью запахов парфюмерии и помойки. Его дикие серые глаза вперились в голубые глаза Джека. Джек почувствовал, как у него подкосились ноги.

– Кто ты такой? – спросил Осмонд.

Эти слова повисли в воздухе.

Джек посмотрел на Капитана. Тот глядел на него с выражением осуждения, которое не могло скрыть отчаяния. Он слышал, как кудахчут куры, как лает собака. Где-то вдали прогрохотала телега.

Скажи мне всю правду. Меня не обманешь, говорили глаза Осмонда. Ты похож на одного дрянного мальчишку, которого я видел в Калифорнии. Ты – он?

И у Джека чуть не сорвалось с губ:

Да! Да, я Джек Сойер, я из Калифорнии, ваша Королева – моя мать, только она умерла, и я знаю вашего хозяина, Моргана – дядю Моргана, и я все расскажу, только не надо смотреть на меня такими глазами, ведь я всего лишь ребенок, а дети все говорят, они все рассказывают…

И тут он услышал голос матери, строгий, на грани насмешки:

И ты все выложишь этому парню? Этому? От него воняет, как от уборной, и он похож на средневекового Чарльза Мэнсона… Но думай сам, решай сам. Ты можешь надуть его, если захочешь, без труда. Но решай сам!

– Кто ты такой? – повторил Осмонд, притянув его еще ближе к себе, и на его лице Джек читал полную уверенность в себе. Он привык вытягивать ответы из людей, а уж из двенадцатилетних детей – и подавно.

Джек набрал полные легкие воздуха (Если хочешь получить самую большую громкость, чтобы даже на последних рядах галерки тебя было слышно, работай диафрагмой. Весь воздух выходит из диафрагмы через связки) и заорал: