Крис Бауэрс - Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира

Когда в 1995 году Федерер приехал в Экюблан, в центре было около десятка молодых игроков, мальчиков и девочек. Было невозможно разместить более пятнадцати человек, потому что у центра был доступ только к четырем крытым кортам с твердым покрытием, четырем открытым кортам с грунтовым покрытием и маленькому спортзалу, которые сдавал в аренду «Швейцарский Теннис». В определенное время студенты могли использовать футбольное поле и беговую дорожку в ста метрах от теннисных площадок. У них было свое жилье – студии или комнаты в квартирах для старших или размещение в семьях для тех, кто ходил в местную школу.

Обычный день для обитателей центра начинался со звонка, будящего всех где-то в полседьмого, уроки начинались без пятнадцати восемь, занятия у тех, кто участвовал в программе « Теннисные этюды », заканчивались не позднее часа дня. Затем ученики затем направлялись в теннисный центр на двухчасовую тренировку. Далее следовал часовой урок физкультуры, и лишь потом они уходили домой, чтобы быстро пообедать. По выходным центр был пуст, его обитатели либо разъезжались по домам, либо чаще всего принимали участие в турнирах еще где-то в Швейцарии. Любую домашнюю работу нужно было выполнять по вечерам в течение недели.

В центре, помимо Фрейсса и Паганини, работали и другие тренеры, например, Алексис Бернард был одним из тех, кто работал с Федерером. Однако Фрейсс лично строго контролировал не только программу, но и расписание турниров каждого игрока. На трех-четырех игроков приходилось по одному тренеру. Когда же они отправлялись на турниры, то каждый тренер присматривал за множеством теннисистов. В Экюблане все было по-французски – и учеба, и общение в принимающих семьях. Французский также был языком теннисного центра. Многочисленные дети из немецкоговорящей части Швейцарии могли говорить на немецком лишь друг с другом. С тренерами и руководителями им приходилось говорить по-французски.

В статье, опубликованной Томасом Вирцем в Basler Zeitung в марте 1995 года, с гордостью сообщается, что Федерер стал первым игроком из Базеля, принятым в программу « Теннисные этюды ». Там же цитируются слова его отца Робби о том, что учебу нельзя игнорировать: «Роджер не самый прилежный ученик. Но благодаря тому, что у него будет доступ к индивидуальным консультациям, а в центре за образованием следит Аннамари Рюгг, мы уверены, что с этим не будет больших проблем». Вирц заканчивает статью интересным наблюдением: «Федерер теперь закрепил за собой место в команде « Теннисных этюдов », после летних каникул он начнет второй этап обучения, который может вскоре привести к тому, что он станет очень хорошим теннисистом».

То, что Федерер пережил первую пару месяцев, уже можно назвать достижением. Он не очень хорошо говорил по-французски и сильно скучал по дому. Он признается, что несколько раз был близок к тому, чтобы собрать вещи и вернуться домой. «Для меня первые полгода были очень тяжелыми, – говорил он в нескольких интервью. – Я хотел домой. Я не был там счастлив. Когда в воскресение вечером мне нужно было возвращаться, я плакал». Он рассказал швейцарскому журналисту Роже Жонину: «Я был швейцарским немцем, над которым все смеялись. Ко мне придирались. Возвращаться в Экюблан воскресными вечерами было тяжело. Очень тяжело».

Все истории того времени объединяет то, что Роджер часто становился объектом злых шуток. Например, часто случалось, что он записывался на массаж, а когда приходил в назначенное время, то обнаруживал, что его имя стер старший мальчик, занявший его место. Короче говоря, он столкнулся с издевательствами.

Разочарование выплескивалось на корте: Федерер самовыражался посредством впечатляющих форхендов и бэкхендов. Однако стресс вне корта не способствовал хорошему поведению, и он стал известен тем, что швырял ракетки. Из местной важной персоны – ведь всего за месяц до отъезда в Экюблан он победил в швейцарском национальном турнире среди теннисистов младше четырнадцати! – он превратился в самую ничтожную фигуру в серьезном окружении. Он был маленьким – как по росту, так и по положению.

Одним из старших теннисистов в центре, когда туда приехал Федерер, был Ив Аллегро. Он был на три года старше Роджера, вошел в список пятидесяти лучших теннисистов мира в парном разряде и играл вместе с Федерером в Кубке Дэвиса и теннисном турнире на Олимпийских играх 2004 года. Он помнит, что Федерер часто начинал плакать от того, что ему было так сложно со всем справиться, постоянно звонил домой, и вообще «тяжело ему было». Однако именно в это тяжелое время он развил в себе упрямое желание преодолеть все. Несмотря на то что первые недели в Экюблане ставили его в безвыходные ситуации, в том числе и в матчах, он усвоил уроки, сделавшие его сильнее для той жизни, что началась на мировой арене. Его мама сказала британскому журналисту Марку Ходжкинсону: «Это был огромный жизненный урок для него. Он усвоил, что не всегда все идет по-твоему и что с одним талантом многого не добьешься.Нужно работать. Я знаю, что Роджеру не всегда было там легко и что часто он не был там счастлив, но эта борьба пошла ему на пользу. Преодолеть все эти взлеты и падения было трудно, но это помогло ему развиваться как личности».

Пережить первые недели в Экюблане Федереру помогли теннис и размещение в семье. Как бы трудно ни было ему говорить на французском, как бы он ни скучал по семье и друзьям в Базеле, он мог, по крайней мере, самовыражаться на корте. Некоторые из его бывших товарищей по «Олд Бойз» верят, что решимость, выявить которую Роджеру помог Питер Картер, помогла ему пережить эти первые недели. У него также была временная семья, куда он мог приходить вечерами как домой, и эти люди старалась сделать все, чтобы он чувствовал себя как дома. У Аллегро была квартира-студия, а Федерер жил с Корнелией и Жаном-Франсуа Кристин, у которых было трое детей – Ванесса, Николас и Винсент. К августу 1995 года Ванесса и Николас уехали из дома, и семья Кристин согласилась принять ученика « Теннисных этюдов », отчасти для того, чтобы у четырнадцатилетнего Винсента дома был компаньон его же возраста. Они с Федерером стали близки, как братья, и по сей день остаются хорошими друзьями. «По вечерам мы обычно дурачились – дрались, играли в баскетбол или настольный теннис, – рассказал позже Винсент Роджеру Жанину. – Я помню, что его тренеры бранили его за непунктуальность, и у него не было оправдания. Даже когда у него были экзамены в школе, его нужно было трижды встряхнуть, чтобы заставить встать».

Роль родителей Роджера на этом этапе была особенно важна. Они могут служить примером для всех родителей одаренных детей. В своей книге «Das Tennisgenie» («Гений тенниса») авторитетный швейцарский журналист Рене Штауффер пишет, что Линетт убеждена в том, что Роджер смог пережить эти первые пять месяцев только благодаря тому, что сам принял решение отправиться в Экюблан. Родители на него не давили. «Он принял решение самостоятельно, – говорит мама, которая в те первые месяцы разговаривала с сыном по вечерам около часа, – и лишь позже он осознал, что влечет за собой это решение. Однако, поскольку он сам этого захотел, он захотел и преодолеть это».