Крис Бауэрс - Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира

В конце концов Роджер успокоился и стал хорошо себя чувствовать в центре. Однако до тех пор, пока его расписание не стало особенно плотным, он каждые выходные возвращался домой, чтобы провести время со своей семьей и другом Марко Кьюдинелли. «После того как он уехал в Экюблан, мы очень мало играли в теннис, но все еще проводили время вместе, – говорит Кьюдинелли. – Мы много играли в компьютерные игры, и дома, и на игровых автоматах в городе. У нас обоих был силен дух соперничества, мы оба хотели побеждать. Оглядываясь в прошлое, я думаю, что это было чудесное время, и Роджер занимал в нем значительное место».

Федерер также по-прежнему состоял в «Олд Бойз», появляясь на межклубных матчах, – до тех пор, пока он в конце 1998 года не стал чемпионом среди юниоров. Плоды его работы в Экюблане стали видны его старым партнерам. «Был один случай, – вспоминает Ники фон Вари, – ему было четырнадцать, он только-только уехал в Экюблан, вошел в национальный рейтинг. Потом он вернулся играть с нами, и я стоял против него на тренировке перед межклубными матчами. Он сильно вырос, и мы видели, что он будет хорош. Однако и тогда никто и подумать не мог, что он будет так хорош, как оказалось в итоге».

Фон Вари также стал свидетелем буйного поведения Федерера и Кьюдинелли. «Однажды «Олд Бойз» принимали чемпионат Базеля, – говорит он, – и во время этого мероприятия мы с Роджером, Марко, Рето Стаубли [один из самых близких друзей Роджера, который все еще ездит с ним на турниры] играли в карты в клубном ресторане. Роджер и Марко так шумели, что директор турнира вмешался и сказал, что игроки на центральном корте не могут сосредоточиться. Есть и другие истории о них двоих, но именно эта наиболее ярко показывает, какими они были: энергичными, веселыми и шумными. Но у них никогда не было злого умысла. Впрочем, с ними надо было быть настороже, потому что они всегда были готовы к шалости или приколу».

Если оглянуться в прошлое, то станет понятно, что Федерер начал серьезно работать над своей техникой только тогда, когда поехал в Экюблан. И снова возникает вопрос: понимали ли тогда люди, что среди них находится потенциальный чемпион мира? Скорее всего, нет: по общим стандартам Федерер развивался медленно. «До четырнадцати лет он был тем, кого вы могли бы назвать талантливым юношей. Он хорошо выступал на юниорских турнирах, некоторые из них выигрывал, но не более того, если смотреть реалистично, – говорит базельский журналист и тренер Томас Вирц. – Например, в четырнадцать лет он проиграл в четвертьфинале юниорского чемпионата Базеля – регионального турнира. Само по себе это не так страшно, но это вряд ли допустимо для того, кто стремится к самой вершине. Он был хорошо играющим юниором – ни больше ни меньше. В противном случае он бы больше доминировал. Его величайший рывок с точки зрения результатов и достижений произошел между осенью 1996-го и весной 1997 года, когда ему было пятнадцать».

Именно в 1996 году начали появляться первые признаки того, что люди начали интересоваться Роджером. В сентябре того года состоялся его международный дебют: он представлял Швейцарию на Молодежном кубке мира, групповом турнире, организуемом Международной федерацией тенниса. В тот год турнир проходил в Цюрихе на открытом корте с грунтовым покрытием. Когда Швейцария вышла играть против Австралии, то несколько представителей СМИ пришли на битву лучших: Федерер против Ллейтона Хьюитта, впечатляющего молодого австралийца.

Эта встреча была потрясающей по нескольким причинам. Хьюитт был более известен и в юниорах продвинулся дальше Федерера. Всего четыре месяца спустя он заявит о себе, выиграв турнир АТР в Аделаиде в возрасте всего шестнадцати лет. Несмотря на то что официально в то время Федерер не работал с Питером Картером, он с ним регулярно общался и знал, что Хьюитта тренировал Даррен Кэхилл, бывший товарищ Питера по команде в Аделаиде. Ожидали, что это будет встреча двух теннисистов, которые многого добьются, и матч полностью оправдал ожидания.

Кэхилл вспоминает «марафонский матч, великолепный матч». Он посоветовал Хьюитту заставлять Роджера использовать бэкхенд на том основании, что он видел, как Федерер тренировался в Базеле двумя годами ранее, но «Роджер стал несравненно лучше. Я ожидал, что Ллейтон с легкостью справится с этим матчем, но за те два года, что я не видел Роджера, его игра стала значительно лучше». Это был также горячий матч. «Роджер терял самообладание, Ллейтон терял самообладание, и уже можно было сказать, что это будет интересное соперничество между двумя теннисистами», – говорит Кэхилл. Федерер выиграл со счетом 4–6, 7–6 (3), 6–4, отыграв матч-поинт. В итоге, благодаря ничьей в решающем парном зачете, Австралия все-таки победила.

Следующий год стал важнейшим для швейцарского тенниса. В январе Мартина Хингис впервые за всю историю Швейцарии победила в Большом шлеме в одиночном разряде, выиграв Открытый чемпионат Австралии. К концу марта она стала лучшей в мире и выиграла три из четырех важнейших титулов в одиночном зачете того года, добавив к своему успеху в Австралии Уимблдон и Открытый чемпионат США. Она проиграла лишь Открытый чемпионат Франции, уступив в финале Иве Майоли из Хорватии.

1997 год стал также годом, когда «Швейцарский Теннис» открыл новый административный и спортивный центр в Биле. Наконец-то можно было оставить политические распри прежних пяти лет (ну или хотя бы попытаться: в «Швейцарском Теннисе» они никогда не угасают до конца). У маленькой альпийской страны появилась база для подготовки лучших талантов – и юниоров, и профессионалов. С открытием нового комплекса и приобретением Хингис статуса спортивного кумира теннис в Швейцарии становился все привлекательнее. Вскоре в Биль приехали многоуважаемые лица, в том числе голландский тренер Свен Гренефельд и швед Петер Лундгрен, который был там назначен национальным тренером.

А еще в Биль приехал Питер Картер, которого «Швейцарский Теннис» переманил из «Олд Бойз» летом 1997 года, во многом из-за его связи с Федерером. В нем уже разглядели перспективного игрока, которого стоило развивать. Завершение восьмилетнего труда Питера Картера в Базеле отметили большой прощальной вечеринкой, причем собранная для него сумма была четырехзначной – несомненный знак любви и уважения.

У Федерера дела тоже пошли в гору. После двух лет в Экюблане он смог разместиться намного ближе к дому, овладеть французским и обуздать своих демонов. Теперь у него снова был его тренер, которому он больше всего доверял, а также финансирование от «Швейцарского Тенниса». Но где же ему жить? Он не хотел жить с другой семьей, но и жить самостоятельно в шестнадцать лет он еще не был готов.