Элизабет Лупас - Читающая по цветам

– Королева играет Аполлона? Мужскую роль?

– Вот именно. В этом-то и соль – королева играет Аполлона, а всех муз играют мужчины. Маркиз д’Эльбёф играет Талию [41] Талия – муза комедии. – он самый молодой и самый очаровательный дядя королевы. Сын графа Хантли сэр Джон Гордон тоже играет какую-то из муз, и единокровный брат королевы лорд Джон Стюарт из Колдингема – тоже. Еще участвуют сьёр Нико и, само собой, двое придворных поэтов: де Брантом и де Шастеляр. Лорда Джеймса королева уговаривала и так, и сяк, но он слишком ярый кальвинист, чтобы согласиться надеть женское платье, даже если это всего лишь шутливый маскарад

У меня защемило сердце. Как бы радовался таким увеселениям Александр! Как прекрасно он сыграл бы роль Талии или Эрато!

– Я думаю, мастер Нокс не преминет обрушиться на двор с гневными проповедями.

Мэри Ливингстон рассмеялась.

– То же самое сказал Босуэл. Ты ведь знаешь Босуэла? Он был ярым приверженцем старой королевы, а его сестра Джин сразу после Крещения выходит замуж за лорда Джона Стюарта. Таким образом, он станет родичем королевы, что конечно выводит лорда Джеймса из себя.

Я помнила Босуэла. Он напоминал мне окопник – с волосистыми стеблями и листьями, достаточно ядовитыми, чтобы от прикосновения к ним чесались руки; с соцветиями трубчатых цветков, похожих на жадные пальцы, такими вяжущими, что, по старому поверью, они могли восстановить утраченную девственность. Босуэлу бы это пригодилось – толковали, что он лишил невинности несметное множество девиц. У него были грубые манеры и еще более грубый язык – он знал непристойные выражения на четырех языках и не стеснялся пользоваться ими в речи – однако Мария де Гиз питала к нему симпатию и доверяла ему. Я попыталась представить себе Босуэла в древнегреческих женских одеждах и невольно рассмеялась – впервые после смерти Александра.

– Но уж Босуэл-то, конечно, не напялит женский костюм?

– Mon Dieu [42] Мой Бог (фр.). , нет! И когда ему предложили, он расхохотался, совсем как ты сейчас.

– Но если мужчины обрядятся в женские одежды, то во что же будет одета сама королева?

– Она повелела соорудить для себя потрясающий костюм – ниспадающую красивыми складками белоснежную короткую мужскую тунику и телесного цвета рейтузы из тафты, так что поначалу будет казаться, что ноги у нее голые.

– Не может быть!

– Представь себе, может! Она будет похожа на прекрасного юношу с древнегреческой вазы. На ней будет маска лебедя, ведь лебедь, как ты знаешь, – это птица Аполлона, а на плечах у нее будут доходящие до самого пола большие лебединые крылья, сделанные из перьев и белого шелка и усыпанные блестками. Подожди, увидишь сама. Это просто magnifique [43] Великолепно (фр.). .

Я воззрилась на нее, раскрыв рот, не в силах скрыть свое изумление, попыталась представить себе подобный костюм при дворе Марии де Гиз – и, разумеется, не смогла. В конце концов я спросила:

– А у тебя там есть роль?

– Нет. И у других дам тоже нет. В представлении участвуют только королева и мужчины, играющие муз. – Она обняла меня рукою за плечи, приветливо и беззаботно. – Полно, Ринетт, пусть тебя это не шокирует. Во Франции подобные представления в большой моде, а мы стараемся все сделать так, чтобы угодить французским дядьям королевы. Все остальные придворные будут одеты в свое собственное платье и призваны исполнять важную роль изумленной, заинтригованной и приятно эпатированной публики. У тебя есть черные туфельки к твоему черному наряду?

– Нет, только вот эти коричневые.

– Тогда я одолжу тебе пару своих. Ты непременно должна выглядеть à la mode [44] Модной, модно одетой (фр.). , когда впервые появишься при дворе в качестве фрейлины королевы.

Так я и явилась на воскресный вечер, когда давали представление, – в подаренных королевой черном бархате и нагруднике из серебряной парчи и в черных атласных туфельках Мэри Ливингстон. Все глаза были устремлены на королеву, высокую, стройную и прямую, с идеально красивыми ногами в мужских рейтузах из телесного цвета тафты, с глазами, блестящими от удовольствия в раскосых прорезях ее лебединой маски. Ее крылья были ослепительны – длинные, сделанные из белоснежных перьев, усыпанные блестками и драгоценными камнями, они обрамляли ее лицо и ниспадали на спину, лениво волочась по расстеленному на полу галереи кроваво-красному турецкому ковру. Она исполняла роль Аполлона на безупречной латыни – то есть она казалась безупречной мне, хотя все мое знание этого древнего языка уместилось бы в оловянной кастрюльке, и притом небольшой, – и танцевала с неземной грацией и достоинством. В эти мгновения она выглядела очень по-французски, и, взглянув на лорда Джеймса, я увидела презрение на его мрачном истинно шотландском лице. Ну конечно, ведь он приходился ей братом. Зато все остальные мужчины: как католики, так и протестанты – смотрели на нее с вожделением.

Французы играли роли муз изящно и со вкусом – они явно привыкли исполнять женские роли. Шотландцы же вели себя более скованно и нередко прыскали со смеху в те минуты, когда по роли должны были бы изрекать серьезные латинские сентенции. Когда на красный турецкий ковер под хихиканье всех присутствующих дам, помахивая из стороны в сторону подолом своего длинного хитона, вышел Джон Семпилл из Белтриза, играющий роль музы танца Терпсихоры, ко мне подошел небольшого роста кряжистый господин, одетый в ничем не украшенный костюм из черного шелка.

– Мадам Ринетт, – проговорил он тихим голосом с сильным французским акцентом. – Можно вас на пару слов.

Я не помнила, чтобы где-то видела его прежде, и его военная выправка и скромное платье выглядели странно на фоне богатых нарядов придворных и фантастических одеяний участников представления. У него были коротко подстриженные волосы и зеленовато-серые глаза, такие светлые, будто они выцвели из-за того, что он повидал слишком много.

– Простите меня, месье, – сказала я, – но если меня вам и представляли, я, к сожалению, этого не помню.

– Я Блез Лорентен, à votre service, – ответил он. – Я в некотором роде из ведомства французского посла, хотя и не состою на службе у самого месье де Кастельно.

– Звучит очень таинственно, – заметила я. Я не желала говорить с ним. Мне хотелось посмотреть представление.

– Я бы желал поговорить с вами наедине, – сказал он. – Насколько мне известно, вы уже имели беседу с мастером Уэдерелом, и, прежде чем вы продолжите ваше… знакомство… с этим господином, я бы хотел также обсудить с вами одно весьма важное и срочное дело.

– Не могу себе представить, какое такое срочное дело может быть у меня с вами. – Королева снова начала декламировать латинские стихи, и голос ее был мелодичен и звонок, как у ангела. Она и выглядела бы как ангел в своей белой шелковой тунике, с длинными, волочащимися по полу фантастическими крыльями, если бы не ее бесконечные ноги, затянутые в телесного цвета тафту. – Я не знаю вас, месье, и мне не нравится, что вы следите за теми, кто меня посещает.