Паулина Петерс - Рубиновая комната

Виктория, судорожно сглотнув, обвела взглядом комнату. На кожаном диване с потрепанными бархатными подушками она часто сидела в детстве и играла или же листала книжки с картинками, в то время как отец работал. Позднее, во время школьных каникул, она читала там или писала письма. На письменном столе лежало пресс-папье, которое она когда-то подарила отцу еще в детстве, – стеклянный шар с деревянным кораблем внутри, рядом стояли фотографии – ее и матери. На снимке в сепии последняя была совсем юной – судя по всему, фото было сделано вскоре после того, как мать убежала вместе с отцом Виктории в возрасте восемнадцати лет, – и лучилась от счастья. На других фотографиях была изображена Виктория в детстве и юности.

Виктория взяла себя в руки. Она пришла не затем, чтобы погружаться в воспоминания. Скорее всего, ответ на ее вопросы найдется в отцовских дневниках. До сих пор она не осмеливалась заглянуть в них. Он хранил их в старом канцелярском шкафу. Повернув ключ, девушка опустила вниз деревянные ламели. Там на полочках стояли тонкие кожаные томики. Ее отец начал вести дневники во время учебы и перестал лишь незадолго до своей смерти, когда уже был не совсем в себе под воздействием морфия.

Виктория провела пальцем по цифрам на корешках. В 1880 году отец закончил учебу. 1887 – это год, когда они с матерью поженились. В 1888 родилась она. Тома 1889 и 1890 стояли рядом. Виктория замерла. За 1891 год, год, когда умерла ее мать, дневника не было, не было его и за следующий, 1892 год, когда случился пожар в квартире. Более того, следующий дневник датировался только 1895 годом. В душе Виктории еще теплилась надежда, что эти томики хранятся где-то в другом месте.

Она еще раз проглядела один дневник за другим. Но нет, томов за 1891–1894 годы она нигде не нашла. Не было их и в обоих ящиках под полками. Девушка в растерянности закусила губу. По всей видимости, отец действительно хотел что-то скрыть.

Услышав шаги на лестнице, она поспешно встала, закрыла шкаф и выскользнула из комнаты. Сейчас она не могла говорить с Хопкинсом о своем открытии.

Собрание проходило в зале во флигеле на Стренд-стрит. В нем принимали участие около двухсот суфражисток. Выступала сама Эммелин Панкхёрст. Основатель и руководитель Женского социально-политического союза, коротко ЖСПС, была стройной элегантной леди лет пятидесяти. Ее нежные черты лица и проницательный взгляд придавали ей сходство со святой. Несмотря на хрупкость, она обладала железной волей и руководила ЖСПС суровой и твердой рукой. Кроме своих дочерей, Кристабель, Сильвии и Аделы, рядом с собой она не терпела никого. Все это было прекрасно известно Виктории, однако стоило Эммелин Панкхёрст начать говорить, как она снова очаровала девушку. Она забыла о своих тревогах и после доклада побежала домой окрыленная.

Там она обнаружила Хопкинса, сидевшего за кухонным столом с горой бумаг и книг. В холодное время года дворецкий работал над книгой ее отца на кухне – таким образом можно было сэкономить на отоплении библиотеки.

– Вечер был интересным, мисс Виктория? – вежливо поинтересовался он.

– Да. – Виктория села рядом с ним. – Эммелин Панкхёрст говорила о том, что мы, суфражистки, требуем избирательного права для женщин не только по политическим мотивам, но в гораздо большей степени ради его символизма – речь идет о равноправии мужчины и женщины. В этом миссис Доджсон наверняка согласилась бы с ней. Я никогда не видела, чтобы она относилась с уважением к мужчине, за исключением вас и моего отца, – и девушка слабо улыбнулась.

– Боюсь, к своему покойному супругу она тоже относилась без уважения, – Хопкинс улыбнулся ей в ответ. – Однако что поделаешь, миссис Доджсон – роялистка, а поскольку король против избирательного права для женщин, она его одобрять не может.

– А вы что же, не роялист? – решила поддразнить его Виктория.

– Позволю себе сказать, что я ценил королеву Викторию больше, чем ценю ее сына. – Хопкинс откашлялся. – Во многом король, хм… все же очень обыкновенен…

Виктория знала, что тем самым Хопкинс намекает на многочисленные романы короля с замужними женщинами, и это ни для кого не было секретом, да и на его в целом разнузданный стиль жизни. То, что ее отец не придерживался официальных норм морали, Хопкинс, однако же, терпел. Собравшись с духом, девушка все же заговорила о недостающих дневниках.

– Хопкинс… Сегодня днем я была в отцовском кабинете и обнаружила, что не все его дневники на месте. Нет годов с 1891 по 1894. Вы ничего не знаете на этот счет?

Если ее вопрос удивил старика-дворецкого, то он и виду не подал.

– Полагаю, ваш отец передал их мистеру Монтгомери, – ответил он. – Это было бы самым разумным объяснением.

Если отец не уничтожил дневники, а передал опекуну, то она увидит их тоже только в свой двадцать первый день рождения. И ни днем ранее. Виктория едва удержалась, чтобы не вздохнуть.

– Вы не знаете никаких слуг, кто работал бы на моего отца во время пожара? – продолжала прощупывать почву она.

– К сожалению, нет, – Хопкинс покачал головой. – После пожара ваш отец уволил всех слуг.

– А он не говорил вам, по какой причине?

– Что ж, ваша няня оказалась весьма ненадежной особой, оставив вас одну в квартире. Я вполне понимаю, почему ваш отец нанял другую. Поскольку он отправился вместе с вами в путешествие на несколько месяцев, пока была куплена и обставлена квартира рядом с Грин-парком, содержать дворецкого, кухарку и служанку было излишне. С финансами у вашего отца и тогда уже было, если позволите мне такую откровенность, не совсем хорошо. Но, возможно, в этом вопросе вам сможет помочь леди Гленмораг.

– Сомневаюсь, что бабушка знает даже, как зовут ее собственную кухарку. – Виктория покачала головой.

Хопкинс задумчиво обвел взглядом недавно зачерненную печь и посуду для завтрака, стоявшую наготове на серванте.

– Если я правильно помню, тогдашнего дворецкого вашего отца звали Лайонс. Полагаю, он поступил на службу к высокопоставленному дипломату, с которым вскоре после этого отправился в Индию.

– Индию…

«Сэр Френсис много лет жил в Индии, – рассуждала Виктория. – Может быть, он встречался там с Лайонсом и говорил с ним о пожаре? Или я просто распереживалась?»

– Мисс Виктория, можно ли мне узнать, почему вы задаете все эти вопросы?

– Ах, просто потому, что несколько ночей подряд мне снится пожар, – уклонилась от ответа Виктория.

Хопкинс верил в ее отца. Она не хотела, чтобы его воспоминания о нем тоже были омрачены.

Однако, к огромному облегчению девушки, дворецкий был очень тактичным человеком и не стал расспрашивать дальше.

– Вы прекрасны, мисс Виктория, – вздохнула миссис Доджсон.