Софи Вёрисгофер - Из Лондона в Австралию

Отец и сын. – Коварный родственник. – Арест невинного. – В тюрьме среди убийц и воров. – Напрасные ожидания.

Это было больше, чем сто лет назад. В одной маленькой грязной матросской харчевне, в Лондоне, за отдельным столиком сидели два человека и вполголоса разговаривали между собою. Они были вполне поглощены предметом своей беседы и не обращали никакого внимания на остальную публику. С первого же взгляда можно было догадаться, что это были отец и сын. Старшему было лет 45, младшему еще не было полных семнадцати. Оба были высокого роста, хорошо сложены, с темными волосами и темными же глазами, которые смело и открыто смотрели на. мир Божий, хотя и не с одинаковым выражением. Отцу, очевидно, пришлось уже не мало потерпеть и пострадать; под тяжелой рукой судьбы; сын же с отвагой юности верил, что шутя может побороть всякие препятствия это тоже было, очевидно. – Старик тихонько барабанил пальцами по столу, взгляд его неопределенно блуждал в пространстве и глубокий вздох временами подымал его грудь.

– Антон, – сказал он, почти шепотом, – знаешь, какой сегодня день?

Сын с недоумением пожал плечами. – Двадцатое октября, – сказал он. – А в чем дело, отец?

– Не о том я тебя спрашиваю! С этим днем для нас связаны печальные воспоминания. Ты уже забыл об этом, мой мальчик?

Юноша опустил глаза. – Два года назад, умерла мать! Да, да, помню, это было 20 октября.

Старик потрепал сына по руке . – Ты не думал об этом, Антон, но я охотно тебе это прощаю. Твои лета и мои – большая разница! Господи! Если бы мы никогда не были молоды и беспечны, – откуда взяли бы мы силу переносить все жизненные невзгоды? То, что сидит у меня самого в голове, может быть, и безрассудно, и глупо, но эти все больше, все крепче охватывает мою душу и лишает меня всякого мужества. Антон, я хочу рассказать тебе все. Сегодня я получил письмо от двоюродного брата.

– Отец! – и мальчик, как от электрического удара вскочил со стула. – Что же он пишет? Он зовет нас к себе? Мы пойдем сегодня к нему?

– Тише, тише, – садись и сиди спокойно, Антон. Письмо совсем коротенькое и, на мой взгляд, написано странно. Сегодня я должен пойти к нему.

– Один, – вскричал Антон. – Без меня?

– Без тебя… Вот, послушай, что он пишет. – И старик прочел юноше вполголоса несколько строк: – «Приходи сегодня вечером, во дворец, в 9 часов, через заднюю дверь. Там ты встретишь меня, и все будет хорошо. Если же, по непредвиденной случайности, ты встретишься в сенях с лордом, или лэди Кроуфорд, то спрячься в первой же ближайшей комнате. Господа не любят, чтобы слуги их принимали гостей. Твой двоюродный брат Томас».

Старик поднял глаза: – Как тебе это нравится, Антон?

– Что же тут такого, отец? Ведь это люди богатые и знатные, они могут распоряжаться в своем доме, как хотят.

Старик покачал головой. – А у меня такое дурное предчувствие, – сказал он. – Письмо пришло как раз сегодня, в такой день, который однажды уже принес нам тяжелое горе. Это не к добру, потому что…

Он остановился, как будто сказал уже слишком много. Сын с любопытством посмотрел на него. – Потому что? – повторил он.

– Ну, я вообще не доверяю Томасу. Нет, я не верю ему. Ты уже не маленький и можешь понять меня.

– Но почему же, отец? Письма его были всегда так дружелюбны и откровенны. Ведь с этим ты не можешь не согласиться?

– Именно потому, именно потому, мой мальчик. Пока у меня в Голштинии была усадьба, пока мне вообще везло, Томас писал только, если ему нужны были деньги; теперь же, когда на меня посыпались удар за ударом, когда я совсем разорился, он вдруг является с предложением вместе ехать искать счастья в Америке. Он собирается наживать капиталы, обещает всем делиться со мною по-братски Что все это значит, – не понимаю.

Сын рассмеялся. – Как ты подозрителен, отец! Наше незаслуженное несчастье тронуло его, внушило ему сострадание.

– Может быть, только мне что-то не верится. Когда ты поживешь с мое, мой добрый мальчик, тогда и ты перестанешь видеть все в розовом свете; и ты будешь прежде требовать доказательств, а потом уже верить людям; не будешь носить свою душу на ладони и показывать ее первому встречному, кто захочет в ней хозяйничать. Однако, мне пора уж идти, – заметил он. – До дворца лорда Кроуфорда добрый час ходьбы, так времени терять нельзя. Прощай, Антон. Ложись пораньше спать, мой мальчик, и ни в каком случае не жди меня. Я вернусь разве часам к двенадцати: ведь Томас захочет, конечно, узнать подробно обо всем, о чем в письмах сообщалось кратко; а потом наверное пожелает хорошенько обсудить сообща свои новые планы. На это таки требуется время.

– Позволь мне проводить тебя, отец, – попросил Антон, но старик замотал головой. – Нет, нет, ни в каком случае; я не могу выносить мысли, что ты, в такую темень, будешь один на улице. Такая давка, такая сумятица. Хозяин говорит, что здесь и обкрадут, и убьют из-за нескольких пфенингов. Обещай же мне, Антон, что ты не выйдешь из дома.

Мальчик приподнял занавес и посмотрел в окно. – Ну, хоть несколько шагов тут, поблизости, отец? Тут кукольный театр и ученый медведь, – мне хоть одним глазком взглянуть!

– Завтра, дитя мое, завтра, мы пойдем вместе. И слушай еще, мой мальчик, сейчас же иди в нашу комнату. Спрячься, Антон, а то тут ты можешь попасть в руки вербовщиков, тебя могут завербовать насильно.

Мальчик весело рассмеялся.

– Ну, отец, – вскричал он, – ты оставляешь меня в первый раз одного на несколько часов, и тебе уж представляется, что земля сорвется с петель и погребет меня под своими развалинами. Ведь я уж и в самом деле больше не ребенок.

Старик вздохнул. – Я предчувствую что-то недоброе, Антон.

– Это уж твое обыкновение, отец. Когда это было, чтоб ты ожидал чего-нибудь доброго впереди?

– Потому что я действительно это крайне редко бывает, дитя. Ну, так ты будешь сидеть в нашей комнате, – не правда-ли? Сделай это ради меня.

Антон протянул ему руку. – Иди спокойно, отец. Я тебе обещаю не выходить из дома.

– Ну, так до свидания, дитя, прощай! Через несколько часов мы увидимся. Странно, что я должен сам себе повторять это, чтобы верить, а камень все-таки остается на сердце.

Антон проводил его до двери дома. Сквозь туман осеннего вечера невдалеке мерцал свет нескольких громадных смоляных факелов, окруженных облаками дыма. Тут показывались разные чудеса, и жадная до зрелищ публика любовалась, как ученый медведь, на цепи, выделывал свои неуклюжия штуки. Люди стояла вокруг плотной стеной и бросали Мишке хлеб, плоды, медные монеты и лакомства; слышался хохот, хлопанье в ладоши; всеобщее веселье соединяло всех этих людей вместе. Антон с завистью смотрел в эту сторону, и ему очень хотелось принять участие в этом удовольствии. Но отец, как бы против воли, оттолкнул его от двери вглубь комнаты. – Ты обещал мне, мой мальчик. – «Да, да, и конечно я сдержу обещание».