Нассим Николас Талеб - Одураченные случайностью. Скрытая роль шанса на рынках и в жизни

Берегитесь путаницы между корректностью и понятностью. Часть общепринятой мудрости благоволит к тем вещам, которые могут быть объяснены немедленно и «в двух словах». Во многих кругах подобное рассматривается как закон. Посещая французскую начальную школу, lycee primaire, я научился переделывать популярный афоризм:

Ce qui se concoit bien s'enonce dairement Et les mots pour le dire viennent aisement (Что легко понять, то несложно выразить/ Слова, которые нужно сказать, приходят без усилий).

Читатель может понять мое разочарование от осознания, что с ростом моих познаний как практика случайности пришло понимание, что наиболее поэтичные афоризмы откровенно неверны, а заимствованная мудрость может быть порочной. Мне необходимо прилагать огромные усилия, чтобы не попасть под влияние звучных ремарок. Я постоянно напоминаю себе замечание Эйнштейна о том, что здравый смысл есть не более чем собрание заблуждений, приобретенных к 18-летнему возрасту. Более того, следует признать следующее утверждение: то, что звучит разумно в разговоре, на митинге или в средствах массовой информации ― подозрительно .

Вся история науки показывает, что почти все новые теории, доказанные учеными, рассматривались как безумные в те времена, когда были открыты. Попытались бы Вы, например в 1905 году, объяснить журналисту из «Лондон Таймс», что при путешествии время замедляется. Кстати, даже Нобелевский комитет никогда не присуждал премию Эйнштейну за его разработку специальной теории относительности. Или попробуйте объяснить кому-то, не имеющему образования, существование мест в нашей Вселенной, где нет времени. Объясните моему боссу Кенни, что хотя его ведущий трейдер и сделал кучу денег, у меня достаточно аргументов, чтобы доказать, что этот трейдер ― опасный идиот.

Корпорации и финансовые институты недавно организовали странную должность, называемую риск-менеджер. Этот человек, предполагается, следит за тем, чтобы корпорация не слишком глубоко вовлекалась в игру с русской рулеткой. После нескольких разорений понятно побуждение поставить кого-либо, кто будет наблюдать за генератором, точнее русской рулеткой, генерирующей прибыли и убытки. Хотя торговать гораздо веселее, новая вакансия заинтересовала многих толковых людей среди моих друзей, включая Жана-Патрика. Примечателен факт, что средний риск-менеджер зарабатывает больше среднего трейдера, особенно, если учесть число трейдеров, выброшенных из бизнеса. Работа риск-менеджера кажется странной, ведь, как уже было сказано, мы не наблюдаем генератор реальности. Риск-менеджеры ограничены во власти останавливать прибыльного трейдера от принятия рисков, боясь впоследствии упреков Джорджа Вилла и сотоварищей в том, что упустили шанс заработать акционерам несколько шекелей. А с другой стороны, они будут отвечать, если произойдет «взрыв». Что же делать в таких обстоятельствах?

Поэтому они сосредотачивают усилия на проведении политики своего прикрытия путем выпуска пространного внутреннего меморандума о том, что предупреждения против деятельности, связанной с принятием рисков, не полностью обрекают ее на неудачу, иначе они бы потеряли работу. Они действуют подобно доктору, разрывающемуся между двумя типами ошибок: сказать пациенту, что у него рак, когда его на самом деле нет, или признать пациента здоровым, когда у него рак. Им приходится уравновешивать свое существование с наличием некоторого количества ошибок в бизнесе. Что касается меня, то я решил проблему давным-давно: я являюсь одновременно и риск-менеджером и руководителем своих текущих операций.

Я завершаю главу описанием главного парадокса своей карьеры на поприще финансовой случайности. Поскольку по определению я иду против шерсти, ни для кого не новость, что мои стиль и методы непопулярны и трудны для понимания. Ведь я управляю деньгами других людей, а мир заселен не только амбициозными и непоследовательными журналистами, не имеющими, кстати, денег для инвестиций. Таким образом, я хочу, чтобы инвесторы в целом оставались одураченными случайностью, а я мог торговать против них, но в тоже время были люди, достаточно продвинутые, чтобы оценить мои методы и снабдить капиталом. Мне повезло встретить Дональда Суссмана, соответствовавшего образу такого идеального инвестора. Он помог мне на втором этапе моей карьеры, поддержав учреждение «Эмпирики», моей торговой фирмы, освободив таким образом от неприятностей работы по найму на Уолл-Стрит. Мой величайший риск ―это стать успешным, что означало бы, что мой бизнес близок к исчезновению. Странный бизнес!

Моделирование методом Монте-Карло как метафора к пониманию последовательности случайных исторических событий. Случайности и искусственная история. Возраст – это прекрасно, но новое и молодое почти всегда токсично. Отправьте вашего профессора истории в начальный класс по изучению теории статистического анализа

Согласно стереотипу чистый математик представляет собой анемичного человека с косматой бородой, грязными ногтями, тихо работающего за спартанским и беспорядочным столом. Он с узкими плечами и выпирающим животиком сидит в неряшливом офисе, полностью поглощенный своей работой, не обращая внимания на окружающую среду. Вырос он при коммунистическом режиме, по-английски говорит с восточно-европейским акцентом. Когда такой человек принимает пищу, крошки еды застревают в его бороде. Со временем такого математика все больше поглощает предмет его чистых теорем, он углубляется и достигает новых уровней абстракции. Американская публика недавно познакомилась с одним из таких характеров ― Унабомбером, бородатым математиком-отшельником, который жил в хижине и рассылал по почте самодельные взрывные устройства в офисы людей, продвигавших современные технологии. Ни один журналист не был способен даже приблизительно описать предмет его диссертации ― комплексные границы, поскольку невозможно подобрать какой-либо понятный эквивалент. Ведь комплексное число ― полностью абстрактное и воображаемое, это квадратный корень из минус единицы, то есть объект, который не имеет аналогов вне мира математики.

При упоминании о Монте-Карло в памяти всплывает образ загорелого учтивого человека, этакого европлейбоя, входящего в казино с ароматом средиземноморского бриза. Он ― способный лыжник и теннисист, не посрамит себя в шахматах и бридже, одет в выглаженный итальянский костюм ручной работы и управляет серым спортивным автомобилем. Главное, он способен рассуждать о мирском и реальной жизни, а журналист в состоянии донести его взгляды до публики. В казино он проницательно считает карты, определяя шансы, и держит пари пока его мозг вычисляет оптимальный размер ставки. Его можно было бы принять за более умного потерянного брата Джеймса Бонда.