Рафаэлла Джордано - У Купидона картонные крылья

Ее пальцы с длинными ухоженными ногтями делают знак сесть, что я и делаю, проклиная Мередит за то, что она опаздывает.

На стенах фотографии артистов. Лица разные – кто-то улыбается, кто-то серьезен. Каждый пытает счастье, чтобы выделиться на фоне других. Когда тебе 20, ты «молодая надежда». Но я в свои 35 лет уже не «молодая надежда», а «осетрина не первой свежести».

Алиса кладет трубку, видно, что она раздражена. Я встаю, как школьница.

Она такая стройная, эта Алиса. Видимо, ест только семена и проростки. Всегда с загаром, 365 дней в году. На ней прямая юбка (такая и на одну мою ягодицу не налезет), шикарная блузка с намеренно глубоким декольте. На ногах десятисантиметровые шпильки, чтобы забыть о росте метр пятьдесят пять. Приближается ко мне походкой канатоходца, целует, не касаясь губами, и в эту минуту влетает запыхавшаяся Мередит.

– Прошу прощения за опоздание, – лепечет она.

Алиса расстреливает ее взглядом (как и я) и приглашает сесть.

– Итак… – начинает Алиса.

Она все фразы начинает с «итак». Меня это удивляет: «итак» должно заканчивать разговор.

– Итак, девочки, я кое-что нашла для вас.

Меня пронзает дрожь возбуждения.

– В Париже? – спрашивает Мередит с надеждой в голосе.

Алиса смотрит на нее с улыбкой и… пожалуй, с жалостью.

– Нет, моя дорогая. А ты чего ждала? Хочешь выступить на сцене Оперы?

Глаза Алисы сужаются, она в восторге от своей шутки.

Мередит в смущении завозилась на стуле. Алиса кашляет и продолжает:

– Итак. Везете «Грелюш». Сначала Марсель. Потом Лилль. Две недели репетиций, полтора месяца на сцене. Четверг, пятница, суббота, начало спектаклей в половине восьмого, в воскресенье – в четыре часа.

– Марсель? А где?

– Театр «Акростиш», мои дорогие!

– Он вообще существует? – иронизирую я.

Алиса не отвечает.

– А что насчет оплаты? – осмеливаюсь развить тему.

– Директор предлагает оклад плюс проценты за выход.

Наши глаза ожидают более точного ответа. Алиса вздыхает – плохой знак.

Когда она называет сумму, я смотрю на Мередит: подруга такая же подавленная, как и я. Ну что ж, слава и деньги приходят не сразу.

Алиса пожимает плечами – она дает работу артистам, а остальное ее не волнует.

– Итак, Три вечера в неделю и воскресенье. Ладно, девочки?

Я выдавливаю улыбку, мечтая о дне, когда отправлю ее к черту.

– Ну, веселее! Я же нашла для вас два теплых местечка. Марсель, Лилль! Разве это не город твоего детства, Мередит?

– Да, – хмурится подруга.

– Ну, это же потрясающе, правда? Кому нужно сказать спасибо?

– Спасиииибо, Алииииса, – говорим мы хором, без особой радости в душе.

Спустя пять минут я чувствую себя еще хуже, думая о Кесии. Взять ее с собой в поездку невозможно. Не хочу нарушать ритм ее жизни. У моей малышки есть подруги, она любит ходить в сад, обожает свою воспитательницу… Моя мама, согласится ли она взять ее к себе? И Кесия, как она отреагирует на мое длительное отсутствие?

Волна вины и беспокойства захватывает меня все больше. Имею ли я право жить своей страстью, которая приводит к тому, что всем нам тяжело: мне, моей дочери, маме? Должна ли я все бросить и найти неважно какую, но постоянную работу, чтобы жить спокойно с моей малышкой?

Роюсь в голове в поисках ответа, но не нахожу.

Нет, нет. Решительно – нет! Сейчас я не могу на это решиться. Бросить театр – для меня это смерть. Сцена – это то, что держит меня на плаву, это моя самая большая мечта, которая со мной с самого детства. В театре я чувствую себя как дома. Играть – вот что делает меня живой. У меня получится! – кричу я про себя.

Антуан

Сегодня у меня по плану подготовка к будущей программе «Готовы обсудить». Программа намечается острая, а мы – одна из самых крупных радиостанций Франции.

Я должен принимать решения очень быстро и делать правильный выбор: темы, люди, которые будут приглашены. Наверное, меня можно сравнить с дирижером, который управляет всем и всеми, от ведущих до радиотехников. Я люблю этот ежедневный адреналин.

Мой день начинается рано. Прикладываю пропуск чтобы пройти через турникет, здороваюсь с охраной, иду по коридору, где на стенах висят огромные портреты звезд, побывавших у нас. Нажимаю на кнопку, чтобы вызвать лифт. Две молодые девушки, проходя, бросают на меня заинтересованные взгляды. Я все еще произвожу впечатление? Хм… После Мередит я и не думаю об этом. В лифте никого. Пользуюсь этим, чтобы посмотреть на себя в зеркале: восковой оттенок кожи после четырех ночей практически без сна, щетина, которая, возможно, кому-то покажется сексуальной, сухие потрескавшиеся губы как следствие перебора с алкоголем… Ну нет, ничего хорошего.

Выхожу из лифта, иду к себе в кабинет. Моя секретарша предлагает мне кофе. С трудом выдавливаю «спасибо». Она кивает с ничего не выражающим лицом.

Выпив кофе, иду в комнату для совещаний, где меня ждет команда. Я везде вижу Мередит. Плохой знак. Стараюсь быть внимательным к предложениям, делаю заинтересованное лицо, но сам бесконечно далеко отсюда.

Мередит… Противно, что я играл роль в тот вечер. Роль сильного человека. Браво, Антуан: ты умудрился сократить предложенный ею срок. И мускулом не дрогнул, как если бы принял все это за забавную игру. На самом деле смешного мало. Никакая это не игра. Раньше я думал: меня ничто не может сломать, особенно женщины. Ошибался, дурак.

– Антуан? Антуан!

Вздрагиваю и рассеяно отвечаю:

– Да?

– Ты с нами или как?

– Да, конечно…

– Так что ты думаешь на этот счет?

– На какой?

– Ну, о том, можно ли считать сторожей ангелами?

– А, да…

Мой бортовой компьютер подключается к совещанию. Пытаюсь собрать все темы в голове. Смутно улыбаюсь. Замечаю сотрудника, который толкает локтем мою помощницу и шепчет ей, довольный: «Идея ему понравилась, мне кажется!»

Да, идея мне нравится. Но я думаю о ней совсем в другом контексте. Сторож-ангел… Это дает мне надежду. Это подсказка для меня. Ангел не допустит, чтобы наша любовь исчезла, он будет ее сторожить. А что, если принять навязанную Мередит паузу как вызов?

Я готов его принять. Сторож-ангел сыграет главную роль в фильме моего завоевания…

Роза

Моя мама – это нечто, но я вынуждена обратиться к ней, чтобы оставить Кесию на время моего отсутствия. Никого другого у меня нет. К счастью, мы живем в нескольких кварталах друг от друга.

Доброжелательные люди сказали бы о моей маме что-то вежливое, вроде: «Нужно сначала узнать ее получше, а потом судить». Но я-то знаю ее как облупленную. Личность совершенно сдвинутая, что там говорить… Она не может пожаловаться на отсутствие внимания со стороны мужчин, но и рядом с ней никто надолго не задерживается. Поначалу она привлекает, как яркая бабочка, но потом раскрывается ее характер. Она хуже, чем самка богомола, которая может сожрать своего партнера. Хотя… ей нельзя отказать в нежности.