Рафаэлла Джордано - У Купидона картонные крылья

Обещаю себе начать писать. Тем более что Роза, я знаю, поддержит меня. Она в меня верит.

Антуан… Любить его мучительно, но это и вдохновляет.

По дороге встречаю молодого человека и думаю, веселясь: как сказать «муза» в мужском роде?

Мередит

Я обожаю бродить по книжным магазинам. Каждая книга кажется мне пещерой Али-Бабы, полной сокровищ. Я сразу хочу купить все. Тем не менее я направляюсь прямиком к канцелярскому отделу.

– Добрый день. У вас есть тетради-органайзеры?

– Да, конечно. Сколько секций вам нужно?

– Три было бы отлично.

– Ох, простите, таких у нас нет. У нас есть только с пятью.

Размышляя об умении любить , я думала о трех возможных направлениях. И что же мне делать с двумя другими блоками?

Продавщица ждет.

– Не могли бы вы мне показать, пожалуйста?

Она уходит искать тетрадь, а мне в голову приходит мысль. В оставшихся двух блоках я могу записывать свои решения, обязательства, которые беру на себя, и результаты по достижению цели. Идея мне понравилась.

Продавщица возвращается и протягивает тетрадь в черном унылом переплете.

– А другого цвета у вас нет?

– Простите, только такой.

Ладно, попробуем исправить это безобразие. Вместе с органайзером покупаю все необходимое для трансформации: бумагу с яркими узорами, блестки в форме сердечек, разделители, стикеры, зажимы, маркеры и прочую ерунду – набираю целый пакет. Взгляд падает на забавного картонного Купидона. Ого! Это то, что мне нужно.

Выхожу из магазина с легким сердцем и иду домой. Мы с Розой сняли крохотную квартирку с двумя спальнями, размером с карманные платки, гостиной, которая больше подошла бы для лилипутов (ее занял Ромео), кукольной кухней и ванной для садового кролика. Приходится мириться с тем, что душ протекает, а батареи почти не греют. Я тут же подхватила насморк. Для меня это обычное дело – микробы знают, что я их клиент. Мой нос и горло для них – просто мечта. Но самое ужасное, что вместе с насморком и ангиной приходит ипохондрия. Тоска, короче. К тому же я страшно боюсь потерять голос. Любой актер этого боится, для нас это 8 баллов из девяти по сейсмической шкале Рихтера. Уверена, у каждого найдутся в сумке пастилки из слюны жабы, купленные по космической цене в эколавчонках. Они якобы позволяют сохранить голосовые связки при любых обстоятельствах – хоть простуда, хоть запой.

Дома вынимаю из пакета свои приобретения и начинаю декорировать тетрадь. (Про насморк на время забываю – вот что значит увлечена). Делаю коллажи из бумаги с узорами, художественно разбрасываю блестки. Картонная фигурка занимает свое место в правом нижнем углу. Остается только придумать и написать название. Достаю пастилку для горла и рассасываю. Мой взгляд падает на этикетку, которую я отклеила от тетради. «Тетрадь-органайзер. 5 евро» Вот оно, нашла! Беру тонкий черный фломастер и пишу красивым почерком: Любовный органайзер.

Мой телефон пикает: пришло сообщение. Гулкие удары сердца. Немая просьба: только бы не реклама… И вот свершается: вижу слова, которых я так ждала.

Как дела у моей восходящей звезды?

Мое небо почернело с тех пор, как ты ушла… А.

Вскакиваю и кружусь по комнате, падаю от счастья на свою маленькую кровать. Крепко прижимаю телефон к груди. Чувствую себя 15-летней дурочкой, переживающей первую любовь. Меня охватывает безудержное желание услышать его голос. Бегу в гостиную.

– Вижу, ты в порядке, – бросает мне Роза. – У тебя такое радостное лицо. – Она сканирует меня радаром дружелюбных глаз. – Что, хорошие новости?

– Новости, новости ! – повторяет Ромео, смешно клацая клювом и переминаясь на лапках.

Я в спешке накидываю шерстяной жакет.

– Куда это ты собралась? Ну-ка, оденься нормально! Там холодно!

– Хорошо, мам!

Посылаю ей воздушный поцелуй и сбегаю по лестнице.

Я не хотела звонить из квартиры. Не хотела, чтобы меня услышали. Этот разговорю… Он должен быть интимным – только я и он. Поблизости от нашего дома есть скверик, где в такую погоду точно нет ни одной живой души. Действительно, на улице полярный холод. Зря я не послушала Розу и не надела пальто. Достаю сигарету и с удовольствием закуриваю. Это меня немного успокаивает. Номер Антуана у меня в начале списка. Звоню. Гудки – как удары сердца. Ну вот, он взял трубку!

Слышу женский голос…

Антуан

Дверной звонок разрывается. Несложно догадаться, что это Аннабель, моя лучшая подруга. Ей вечно не терпится. Откладываю бритву и бегу открывать. В спешке спотыкаюсь о ковер и чуть не падаю. Черт!

– Иду! – кричу я, проклиная себя за то, что согласился пойти на вечеринку.

Что мне там делать? Каждые 25 секунд я представляю лицо Мередит. После пятнадцати дней молчания я наконец отправил ей сообщение. Мне хотелось написать ей в первый же день, но Аннабель, моя любимая подруга, жужжала и жужжала об «оскорбленном мужском достоинстве». Я послушался ее и сам себе устроил пытку.

В 40 лет Аннабель объявила о том, что больше не хочет притворяться. Что ее природа совсем не та, как все представляют. Серые, удивительно живые глаза в окружении мелких морщинок, блонд и квадратное каре. На самом деле она очаровательна. И вот на тебе: «Женщина создана для того, чтобы любить женщину, которая в тысячу раз лучше, чем мужчина, понимает твои желания». После нескольких довольно бурных романов традиционная схема «женщина – мужчина» стала для нее «пыльной и ограниченной». «Если смотреть на мужчину как на аксессуар для деланья детей, – говорит она, – не лучше ли воспользоваться банком спермы?» Аннабель из тех, кто устраивает революцию, и я не пытаюсь с ней спорить.

Мы познакомились, когда были студентами, и она быстро стала моим другом. В ее глазах я был «не такой уж и идиот, как все мужчины». В постели мы с ней ни разу не были, и это мне очень нравилось. Постель все меняет, а когда секса нет и женщина не настаивает – ей действительно можно доверять. С Аннабель я чувствовал себя самим собой. С ней было легко и просто – никакой фальши в отношениях, никаких масок. Такое редко бывает.

Открываю дверь, и Аннабель врывается как ураган.

– Но ты же совсем не готов! – рычит она, глядя на мое лицо, покрытое пеной.

– Слушай, может, мне лучше не ходить… – бурчу я.

Она закрывает уши и мотает головой.

Я убегаю в ванную, чтобы закончить бритье, она идет следом за мной.

– Что нового, Антуан?

– Ну, ничего особенного…

Она перехватывает мой взгляд, брошенный на телефон.

– А та, чье имя нельзя произносить? – дразнит она меня. – Никаких новостей?

– Нет, никаких…

Мое лицо отсканировано, ощущение такое, будто я прошел через детектор лжи. Брею шею.