Иво Залуский - Ген Огинского

Через два года Михала Клеофаса самого избрали в сейм и впоследствии назначили членом Комитета польского и литовского казначейства. Кроме того, удалось реализовать одну давнишнюю политическую амбицию, которая не давала ему покоя уже несколько месяцев: отменить вымогательские налоги, налагаемые пруссаками на польские корабли, проплывавшие по Висле на прусском ее участке. После первого раздела Речи Посполитой пруссаки постоянно ворчали, почему города Гданьск и Торунь оставались за Польшей, хотя и располагались на вновь приобретенной Пруссией территории.

Михал Клеофас придерживался левых политических взглядов, естественно, по меркам XVIII века. Свои мысли он открыто излагал в так называемом «Письме к другу» – модном в то время литературном жанре. В «Письме» молодой человек рассуждал о несправедливости некоторых жизненных ситуаций, обращая внимание на аморальный и опасный дисбаланс между неописуемым богатством некоторых магнатов и непреодолимой бедностью крестьян. Он писал о своей любви к природе и открытым сельским ландшафтам, сетовал о печальной участи тех, кто жил и трудился среди таких красот: «Стыдно в такую просвещенную эпоху обращаться так с людьми, нам подобными». Михал Клеофас свободно излагал свои мысли во дворце Огинских, который стал открытым домом «польского Просвещения», как того хотел и чему в свое время способствовал король. Дворец стал местом встреч писателей, драматургов, поэтов, художников, архитекторов и скульпторов, процветавших в сложной декадентской атмосфере Польши времен Станислава Августа. Кроме того, он привлекал радикально настроенных политических мыслителей, проявлявших интерес к якобинскому движению во Франции и Войне за независимость США 1776 года. Многие поляки пересекали Атлантический океан, чтобы сражаться за идеалы независимости; по возвращении они рассказывали о тех событиях и вдохновляли своих слушателей. Слово «революция», которое потрясло, а впоследствии даже расшатало Британскую корону, бросало сейчас в дрожь русскую императрицу Екатерину II, австрийского императора Иосифа II и короля Пруссии Фридриха Вильгельма II, не говоря уже о Людовике XVI во Франции, где этому слову суждено было через некоторое время воплотиться в шокирующую реальность.

На внутреннем фронте Михал Клеофас переложил на свои плечи почти все обязанности отца и курсировал между Варшавой, Гузовом, Троками, Ошмянами и поместьем в Соколове, которое впоследствии станет его домом, располагавшимся на полпути между Варшавой и Брестом, то есть ближе к Литве. В отличие от большинства других магнатов он предпочитал заниматься делами поместья лично, а не нанимать управляющего. Молодой Огинский интересовался экономикой управления и много читал о сельском хозяйстве, даже публиковал статьи о взаимодействии сельского хозяйства, мануфактуры и торговли. Много информации он почерпнул, наблюдая, в частности, за развитием гончарного и коврового дела в Слонимском имении своего дяди Михала Казимира. В Гузове Михал Клеофас заботился о благосостоянии своих крестьян и 60 работников своего поместья и следил за порядком в конюшне на 60 лошадей. В сравнении, например, с владениями Радзивиллов, которым принадлежало 6000 деревень, хозяйство у него было очень маленькое, но идеально подходящее для создания семейной атмосферы.

В 1787 году умер князь Андрей Огинский. В том же году негодующая Екатерина и ее бывший любовник Станислав Август встретились возле Днепра на границе Речи Посполитой и Российской империи. Встреча завершилась желчными репликами и резкими унизительными замечаниями в адрес польского короля. Со стороны Екатерины холодок в отношениях, когда-то вызванный в основном политическими ветрами, сейчас превратился в бурное чувство личной мести. По пути домой в Варшаву король свернул на дорогу до Кракова, чтобы поклониться древней столице Польши, расположенной сейчас на чужеземной территории. Он сделал остановку в Ойцове, желая поздравить Теофила и Хонорату Залуских с рождением их первого ребенка, а 5 июля у крещенской купели он держал на руках Марию Саломею – ей уже исполнился годик.

Девять дней спустя у Залуских родился второй ребенок – Юзеф. Вскоре после этого они уехали в Варшаву и проживали там теперь почти постоянно – ведь годом раньше Теофил был избран в сейм. Именно в этот период Теофил встретился со своим коллегой, также делегатом Михалом Клеофасом Огинским. Мария Саломея и Юзеф остались в Ойцове, в более чем надежных руках бабушки Марианны.

Теофил Залуский

Чарторыйский, Потоцкий, Михал Казимир Огинский, Кароль Радзивилл, известный как «Пане Коханку», и еще несколько единомышленников возглавили движение, целью которого являлось сближение Речи Посполитой не с Россией, а скорее с Пруссией. Это движение, получившее название «Патриотическая партия», постепенно набирало силу, особенно после предложения создать торговый союз между Британией, Соединенными Провинциями, как тогда именовалась Голландия, Пруссией и Речью Посполитой. Идея нашла поддержку у Пруссии, которая заявила о готовности гарантировать независимость Польши и согласилась даже дать отпор любому захватчику, подразумевая Россию, если вопрос о независимости будет поставлен под сомнение. В уплату за свое великодушие пруссаки потребовали включить в состав Пруссии город Торунь и город-порт Гданьск. Это требование стало камнем преткновения в польско-прусских политических отношениях, к которым Михал Клеофас проявлял активный интерес. Он был в нерешительности, то поддерживая Патриотическую партию, то не соглашаясь с ней – в зависимости от преимуществ и невыгодных препятствий, которые поочередно давали о себе знать.

В 1788 году образовался Тройственный союз, вступить в который стремилась Речь Посполитая. В этом же году был созван так называемый Великий сейм, деятельность которого продолжалась четыре года. Возглавляли его Станислав Малаховский из Патриотической партии и князь Казимир Сапега. Екатерина с нарастающим гневом следила за тем, как сейм прибрал к своим рукам все дела и упразднил Постоянный Совет, образованный во время первого раздела Речи Посполитой, и, что самое неприятное, как король вел консультации с Малаховским, Потоцким и якобински настроенным политическим деятелем Гуго Коллонтаем, чтобы выработать новую Конституцию страны. Летом 1789 года в Париже восставшими толпами народа был осуществлен штурм Бастилии, который явился началом Французской революции. В Варшаве в атмосфере постоянно растущей напряженности у всех на устах был один вопрос: «Может ли такое произойти здесь?»