Ричард Морган - Черный человек

Если он к тому времени все еще будет в ней находиться.

Надежда. Отчаяние. В животе будто раскачивался шаровой таран. Они прошли нудную проверку на входе в административный корпус, где в Карла потыкали сканером и обыскали вручную, охлопав бока. Грубые голоса, отдающие приказы; бесцеремонные, сноровистые руки. Фольц откланялся, Гарсия с незнакомцем остались, отконвоировав Карла вверх по двум пролетам лязгающей металлической лестницы. Через тяжелые двери они вошли в неожиданную тишь устланных коврами административных помещений тюрьмы. Внезапная прохлада высушила пот на его коже. Облицованные стены, неброские эмблемы «Сигмы» и тюрьмы штата Южная Флорида в приглушенных тонах, даже темно-синие и ярко-оранжевые цвета униформы заключенного поблекли тут до пастельных оттенков. От подобной перемены все органы чувств Карла будто встали на дыбы. Мимо них прошла женщина в юбке – настоящая женщина, а не голопорнографическая подделка, наверно слегка за пятьдесят, но вполне привлекательная, самая что ни на есть реальная под одеждой. Когда они разминулись, Карл ощутил ее запах – запах женщины, и какой-то смутно знакомый тяжелый мускусный аромат. Будто в тюрьму ворвалась внезапно вольная жизнь, ткнув его в основание позвоночника.

– Сюда, – жестом указал незнакомый сотрудник тюрьмы. – Комната для совещаний номер четыре.

Сердце, дрогнув, провалилось куда-то в желудок, вызвав волну тошноты. Значит, все-таки приехал Андриц-кий. Комната для совещаний номер четыре была крохотным помещением с единственным окном, за маленьким продолговатым столом едва помещались двое или трое. Конечно, неподходящее место для почтенных представителей законодательного собрания штата или делегации ООН. Ничего важного в комнате для совещаний номер четыре происходить не может. Он проведет час с Андриц-ким, может, будут какие-то новости по его апелляции, а потом придется вернуться в жилой блок, к Дудеку. Ему писец.

«Держи. Это. В себе».

Он вздохнул, принимая новое положение вещей, и принялся составлять план. Ситуативный дзен Сазерленда. Не скули, не жалуйся, наблюдай за происходящим и будь готов ко всему. Дано: дверь, за ней Андрицкий и его попытки по-товарищески поддержать и успокоить, да только сквозь них ясно читается откровенное облегчение от того, что сам он не там, где Карл. Впереди час бесполезного изложения бюрократических фактов вперемежку с неловким молчанием и периодически накатывающей ярости от осознания полного бессилия АГЗООН в этой сраной иисуслендской дыре. Впереди…

Это был не Андрицкий.

Карл застыл в открытых дверях. Ситуативный дзен Сазерленда исчез, как ухнувшая в колодец пачка бумаг, как чайки – только что парили над головой, и вот их уже нет. Улетучился и гнев.

– Добрый день, мистер Марсалис. – Говоривший был белым мужчиной, высоким, лощеным и элегантным, в серо-голубом микропоровом костюме, который сидел как влитой. Его обладатель встал и обошел стол, протягивая руку: – Я Том Нортон. Благодарю вас, джентльмены, пока все. Я позвоню, когда мы закончим.

Повисло наэлектризованное молчание. Карл почувствовал, как у него за спиной обменялись взглядами. Гарсия откашлялся:

– Этот заключенный склонен к насилию, сэр. Неприемлемо оставлять вас наедине.

– Гм, любопытно. – Нортон говорил вежливо, но это была вежливость на грани. – Судя по информации, которой я располагаю, мистер Марсалис задержан по обвинению в преступлении против нравственности, и его виновность не доказана. Не было даже предварительного слушания.

– Это против правил, – настаивал Гарсия.

– Присядьте, пожалуйста, мистер Марсалис. – Нортон смотрел ему за спину, на Гарсию и другого сотрудника тюрьмы. Выражение его лица стало холодным. Он достал из кармана пиджака телефон, набрал номер, поднес трубку к уху – Здравствуйте. Да, говорит Том Нортон, не могли бы вы соединить меня с начальником тюрьмы? Спасибо.

Короткая пауза. Карл занял место за столом, на котором лежал слегка приоткрытый тонкий черный инфопланшетник. На нем не было никакого логотипа. Значит, «МарсТех». Рядом лежал какой-то документ на непривычном для Карла бланке. Он просмотрел перевернутый текст – и в глаза бросилось слово «освободить», от которого подпрыгнуло сердце. Нортон адресовал ему легкую, отстраненную улыбку.

– Здравствуйте, господин Перрис. Мне тут нужна ваша помощь. Нет, ничего серьезного. У меня просто возникли небольшие затруднения с персоналом. Один из ваших людей настаивает… Не могли бы вы… Да, спасибо, это было бы идеально. – Он передал трубку Гарсии – Начальник тюрьмы хочет с вами поговорить.

Гарсия взял телефон так, словно тот мог укусить, и осторожно поднес к уху. То, что говорил ему начальник, расслышать было невозможно – это был хороший телефон, до посторонних ни звука не доносилось, – но лицо Гарсии вспыхнуло и горело румянцем все время, пока он слушал. Его глаза метались с Карла на Нортона и обратно, как будто те были двумя деталями пазла, которые никак не подходили друг к другу. Пару раз он пытался сказать нечто вроде: «Да, но…» – однако при каждой попытке замолкал на полуслове. Очевидно, Перрис не был настроен на дебаты. Когда в конце концов Гарсия получил возможность что-то сказать, он проговорил только: «Да, сэр» и немедленно отнял трубку от уха. Нортон протянул руку, чтобы забрать ее, но все еще красный Гарсия, игнорируя его жест, швырнул телефон на стол. Тот почти беззвучно приземлился на столешницу и проехал по ней сантиметров пять. Значит, это был очень хороший телефон. Гарсия уставился на него, возможно недоумевая, почему проклятая штуковина не свалилась на пол. Нортон прибрал свое имущество обратно в карман.

– Благодарю вас.

Мгновение Гарсия молча ел Нортона глазами. Второй сотрудник тюрьмы что-то шепнул ему и взял за плечо, но Гарсия смахнул его руку и ткнул пальцем в Карла.

– Этот человек опасен, – с нажимом сказал он. – Если вы этого не понимаете, то так вам и надо.

Сотрудник в штатском выдворил его и закрыл дверь.

Нортон выждал мгновение, потом уселся рядом с Карлом и впился в него бледно-голубыми глазами. Его улыбка исчезла.

– Итак, – сказал Нортон, – вы опасны, мистер Марсалис?

– А кто интересуется?

Ответом ему было пожатие плечами:

– Строго говоря, никто. Это был риторический вопрос. Мы ознакомились с вашим делом. Скажем так, вы достаточно опасны, чтобы послужить нашим целям. Но мне любопытно, что вы сами об этом думаете.

Карл уставился на него:

– А вы сами-то сидели?

– По счастью, нет. Но, даже если бы и сидел, вряд ли это можно было бы сравнить с вашим нынешним опытом. Я не гражданин Конфедеративной Республики.

Последние два слова он произнес с легким отвращением. Карл попытался угадать: