Марина Жигало - Самые известные храмы Санкт-Петербурга

Время окончания более чем сорокалетнего строительства храма «на Мокруше» совпало с присоединением Крымского ханства к России. На гербе Таврической губернии – такой статус получил тогда Крым – красовался византийский орел с восьмиконечным крестом на груди, напоминавший о принятии князем Владимиром христианства в Константинополе. В 1787 году императрица посетила Крым, где щедро раздавала ордена Святого Владимира, а в Херсонском адмиралтействе спущенный в ее присутствии на воду корабль получил имя «Владимир» [142] . Возможно, именно эти исторические параллели и сыграли решающую роль в том, что главный престол отстроенного наконец собора в Петербурге был освящен в 1789 году во имя Святого князя Владимира.

Во время правления на Руси князя Владимира в конце X – начале XI века. Византия, с одной стороны, стремилась утвердить на Руси христианство, чтобы таким образом распространить на нее свое влияние, с другой – опасалась христианизации Руси, которая бы ввела ее в ряды сильнейших европейских государств. Крещению Руси предшествовало обращение византийского императора Василия II к Владимиру с просьбой о помощи. Владимир согласился, но при условии, что император выдаст за него свою сестру Анну. Соглашение состоялось, и Владимир прислал отряд на помощь византийцам. Однако Василий, опасавшийся роста могущества русского князя, оттягивал исполнение договора. Ответом Владимира стал поход русских дружин на византийский город в Крыму – Херсонес. Князь Владимир взял Херсонес, и Василию пришлось выдать за него Анну. Отношения с Византией укрепились. В 988 году Русь приняла христианство в качестве государственной религии.

Вот как рассказывают об этом религиозные деятели: «Святой равноапостольный князь Владимир, креститель Руси, был внуком великой княгини Ольги и младшим сыном князя Святослава. Став великим князем Киевской Руси, часто он ходил в походы, приносившие ему богатство и военную славу, часто устраивал шумные пиры для своих храбрых дружинников, где вино лилось рекой. Естественно, князь был язычником. Но спустя некоторое время Владимир все чаще начал ощущать, что языческая вера не дает ему спокойствия духа, которого так жаждало его сердце. Тогда он призвал представителей четырех мировых религий – мусульманства, иудаизма, католичества и православия. Внимательно выслушав каждого, решил он отправить мудрых мужей узнать о незнакомых ему верах. Возвратились послы и сказали, что нет красоты ни у магометан, ни у немцев, ни у иудеев, нехороши их законы. И только когда они пришли в храм Святой Софии в Константинополе, то увидели такую красоту, что не знали даже, на земле или на небе находились [143] . И решил великий князь принять веру из Константинополя, но не хотел просить крещения, а пошел войной на земли Византийские и захватил город Корсунь. Угрожая разорить и столицу империи, потребовал Владимир у правителей Константинополя отдать ему в жены их сестру, Анну Императорам ничего не оставалось делать, как отдать принцессу в жены Киевскому князю. Со слезами поехала Анна в Корсунь, но встретили ее с почестями, а сам Владимир был заботлив и ласков. Но в это время разболелись у князя глаза, он почти ослеп и не мог увидеть своей невесты. Тогда Анна посоветовала князю скорее креститься. И действительно, когда епископ Корсуньский крестил Владимира, то он тут же и прозрел. С тех пор молятся верующие перед иконой Святого князя Владимира, прося помощи в глазных болезнях. После венчания с принцессой Анной великий князь отправился в Киев. Впереди княжеского кортежа шли православные священнослужители, присланные вместе с Анной на Русь, во главе с митрополитом Михаилом. Они несли кресты, иконы, святые мощи, часто останавливались, совершали молебны и исполняли священные песнопения. Всюду, где шли православные, множество людей крестились и приняли новую веру. Прибыв в Киев, Владимир объявил всем жителям города, что на завтрашний день в водах Днепра свершаться будет крещение всех в православную веру. Перед тем как крестить киевлян, приказал князь низвергнуть всех языческих идолов в реку и разобрать капища. В назначенный день множество людей собралось на берег Днепра, там же был и сам Владимир со священнослужителями. Народ входил в воды реки, и пока священники совершали таинство крещения, Владимир поднял руки к небу и радостно воскликнул: «Творец неба и земли! Благослови сих новых чад твоих!» [144] Было это в 988 году».

Хотя официально Русь считается православной с 988 года, борьба православия с язычеством продолжалась на протяжении всей истории средневековой церкви [145] . Язычники передавали от поколения к поколению заговоры и заклинания, украшали дома и одежду языческим орнаментом, исполняли языческие обряды, обращались за помощью к волхвам: лекарям и изготовителям амулетов, слушали сказителей языческих мифов – кощунов [146] . На городских площадях проходили языческие игрища. В церковном поучении XII века описываются многолюдные языческие сборища в любую погоду и пустующие церкви [147] . Почему же в десятом веке русские приняли непопулярную византийскую веру?

Христианство в мире распространялось двумя путями: первый – мечами христианских армий (например, среди саксов, западных славян, прибалтов), второй – через племенную верхушку. Французский историк-медиевист Жак ле Гоф отмечает: «Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей [148] ». Известна и причина. Правитель, принимавший христианство, получал божественную санкцию своей власти, коей нет «не от бога». Подданных в церкви торжественно поучали: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие»; «Рабы, повинуйтесь господам по плоти со страхом и трепетом, как Христу. Не с видимой только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя Волю Божию от души. Служа с усердием, как Господу, а не человекам», «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым».

Летопись рассказывает о крещении Руси: «С радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре». В свете вышеизложенного принятие христианства «князем нашим и боярами» удивления не вызывает. Но насколько мирно утверждалась новая религия в низах?

По той же летописи, накануне крещения в реку был сброшен Перун и «плакухася ему невернии люди». Показательно обращение князя Владимира к тем киевлянам, которые не пожелают креститься: «…противник мне будет» (Радзивилловская летопись) или даже: «Не будет пощажен» (Никоновская летопись). Митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» откровенно писал: «И не было ни одного противящегося благочестивому его [Владимира] повелению, а если кто и не с любовью, но со страхом принужден креститься, потому что благоверие его [Владимира] с властью сопряжено». Один из источников, включенных в «Историю» Татищева, так дополнил официальное повествование о крещении в Киеве: «Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспида, глухо затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их». «Повесть временных лет» сообщает закономерное следствие: «Сильно умножились разбои». Христианские епископы потребовали от князя принятия самых жестких мер: «Почему не казнишь разбойников?» – «Боюсь греха», – откликнулся князь с явной иронией. Следует учесть, что на языческой Руси смертной казни не было, существовали кровная месть и штраф (вира), требование епископов опиралось именно на христианское, византийское, законодательство. Столь буквальное толкование «Не убий» епископов не устроило: «Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников». Через некоторое время епископы разобрались в ситуации: вира оказалась одним из главнейших источников княжеских доходов, десятая часть которых шла духовенству. Вира была восстановлена, и еще в XII веке церковники сами собирали ее в принадлежащих им селах (грамота князя Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю, 1130).

Когда в 1008 году «изымаша хитростью некоею славного разбойника, нарицаемого Могута» (видимо, одного из предводителей), князь приговорил его к пожизненному заточению в доме митрополита. Никоновская летопись сообщает, что в заключении Могут «смирения много показал и, провидев свою смерть, с миром почил о Господе».

Читать дальше