Сергей Глезеров - Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

Возрожденное кладбище в Раскулицах. Фото осени 2005 года

Как написала местная волосовская газета «Сельская новь», восстановленный «пантеон» выглядит «как чудо – будто кусочек какого-нибудь русского кладбища в Ницце перенесли в Раскулицы – красивые аккуратные надгробия в ряд за оградкой, европейские чистота и порядок».

Освящение восстановленного некрополя состоялось 7 ноября 2005 года. Символическую дату выбрали не случайно: память людей почтили в годовщину того события, которое перевернуло когда-то жизнь всей страны. «Спасибо людям, которые восстановили могилы, вернули мертвым дом, – сказал отец Андрей. – У нас, на Руси, немало людей, которые любят свою страну и хотят ей добра. А добра не будет, пока нет покоя мертвым, пока горестным укором живущим зияют провалы в стенах старинных храмов…»

«Одной из самых трудно восполнимых потерь последних десятилетий явилась потеря нашими современниками памяти, – говорит Алексей Шабанов, – стирается память о людях прошлого, об отцах и дедах, об их жизни и делах, о трудах и воинских подвигах. А когда забываются дела, то теряется уважение к людям, их жизни, нравам и обычаям. Так и вырастают наши современники не помнящими родства, позволяющими себе безнравственное пренебрежение к прошлому».

Возрождение кладбища в Раскулицах – еще один маленький шаг на пути к возвращению той самой утраченной исторической памяти…

Вопрос о спасении русских усадеб будоражит общественное мнение, с переменным успехом, на протяжении последних двух десятков лет. Настоящим всплеском интереса к этой теме стал рубеж 1980-1990-х годов, и в этом нет ничего удивительного: старые усадьбы воспринимались частью «России, которую мы потеряли», а их возрождение казалось вполне реальной возможностью хоть немного приблизиться к идеальному образу утраченного рая.

Прошло без малого двадцать лет, и приходится констатировать печальный факт: сегодня старинные усадьбы бывшей Петербургской губернии, нынешней Ленинградской области, пришли в еще большее запустение, чем это было раньше. А многие из них, которые тогда находились еще в весьма приличном состоянии, сегодня просто на грани исчезновения.

И теперь, и двадцать лет назад было абсолютно очевидно, что уповать на возрождение бывших усадеб силами государства бесполезно и единственным способом их спасения является передача в частные руки. В начале 1990-х годов верилось, что пришествие в Россию капитализма поможет очень скоро возродить былой блеск всего, в том числе и русской усадьбы. Однако чуда не произошло…

Брошенная и разрушающаяся усадьба в Кобрино (Гатчинский район). Фото автора, апрель 2008 года

Примеров возрождения старинных усадеб путем передачи в частные руки на сегодняшний день – считаные единицы. Судьба большинства усадеб на территории Ленинградской области по-прежнему взывает к тому, чтобы общественность неустанно била в набат: надо спасать наше наследие! «Невежество, вандализм, бесхозяйственность, безответственность привели к тому, что рушатся даже остовы усадебных домов, – восклицает исследовательница Нонна Мурашова в своей книге "Сто дворянских усадеб Санкт-Петербургской губернии". – Варварское отношение к историческому наследию коснулось не только зданий и парков, но и могил владельцев – надгробными плитами устилают подворья».

Руины Ропшинского дворца. Фото Дениса Яшугина, июнь 2008 года

Уже и не вспомнить, сколько лет на нашей памяти ведутся бесконечные и, увы, чаще всего совершенно бесплодные поиски национальной идеи. Хотелось бы высказать крамольную мысль: идею, объединяющую всех, едва ли можно найти. А вот спасение гибнущего культурного наследия сегодня вполне могло бы претендовать на статус национальной идеи, хотя бы в рамках отдельно взятой Ленинградской области…

Уникальной особенностью Петербургской губернии являлось то, что ее губернский центр одновременно был столицей Российской империи.

Как уже говорилось, эта губерния получила свое начало при Петре I, в 1708 году, когда страну разделили на восемь губерний. Сперва она носила название Ингерманландской, или Ижорской, и только спустя два года стала зваться Санкт-Петербургской. Она занимала тогда громадную территорию – в нее входили выделившиеся впоследствии Эстляндская, Лифляндская, Псковская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Олонецкая и Выборгская губернии. Одновременно с разделением России на губернии ввели и должность губернатора, при этом Петербург, Кронштадт и Шлиссельбург состояли в главном заведовании губернатора, а уездами от Невы до Луги и Наровы управляли воеводы, жившие в Петербурге.

Первым губернатором Ингерманландии, или Санкт-Петербургской губернии, являлся князь Александр Данилович Меншиков, получивший от Петра I эту должность до формального образования губернии, еще в 1702 году. Занимал он ее четверть века, вплоть до своей опалы, закончившейся ссылкой в Березов. После Меншикова на протяжении более трех десятков лет на должность губернатора никто не назначался. Хотя, конечно, человек, отвечавший за дела в губернии, существовал, только назывался он «главноначальствующим», или «главнокомандующим».

К примеру, главным начальником Петербурга, Ингерманландии, Карелии и Финляндии во времена Петра II и Анны Иоанновны служил талантливый государственный деятель Миних, предлагавший обнести Петербург дамбами для защиты от наводнений.

В 1761 году появилась должность гражданского губернатора, в чье ведение перешло непосредственное управление губернией. При этом общий надзор и главенство остались все равно за генерал-губернатором – эту должность восстановил Павел I, а гражданский губернатор, как отмечает историк Яков Длуголенский, подчинялся генерал-губернатору. После знаменитого покушения Дмитрия Каракозова на государя Александра II у Летнего сада в апреле 1866 года должность генерал-губернатора вновь упразднили, а потом несколько раз она восстанавливалась – в 1879 и 1905 году когда государственная власть чувствовала непрочность своего положения. Просуществовала должность гражданского губернатора вплоть до Февральской революции, а затем в вихре перемен ее отменило Временное правительство.