Юрий Винничук - Кнайпы Львова

А 24 августа 1922 г. Мария Олыпаковская, жена официанта кофейни «De la Раіх», выпила большое количество йодина с целью самоубийства. Повод — недоразумения с мужем. Спасательная помощь промыла желудок ранимой пани Марии, и на том все закончилось.

В начале октября 1929 г. произошло веселое приключение с двумя кумплами (друзьями). Столь веселое, что его описала «Gazeta Lwowska».

Пан Влодко Солтис и пан Генрик Кейль любили друг друга, как родные братья. Дружба их была сердечной, глубокой и искренней. Когда после двухдневной разлуки они встречались, то здоровались так, будто не виделись два года. Так было и в тот день.

— Влодзё, приглашаю тебя на ужин с вином и музыкой.

— Э нет, Гень, это я тебя сегодня приглашаю на ужин. Сегодня я ставлю.

Ни один не желал уступить. Каждый хотел угостить. Наконец согласились вместе пойти на ужин, а судьба решит, кому оплатить счет. Выбор пал на кофейню «De la Раіх». Вспомнили, что владелец пан Ляндес объявлял, что основательно обновил свой локаль, и он стал сборным пунктом всех общественных сливок.

Приятно пролетело время. Ужин, вина, закуски, водочка и ликеры нравились невероятно. Радость переполняла сердца кассира и официантов — кроме законных 10 процентов за услуги ждали они щедрых чаевых.

«Счет!» — наконец завопили приятели. Платничий (кассир) Леопольд Бекер должен был раскусить твердый орешек. Каждый из гостей копался в карманах и не позволял платить другому. Наконец Солтис все же перекричал Кейля. «Я плачу! — крикнул он тоном, который не предполагал возражений. Разгневанный не на шутку Кейль без слова прощания выбежал из кофейни.

— Пан платничий, — выдавил через минуту взволнованный Солтис. — Пропал у меня куда-то кошелек со всеми деньгами. Я без гроша. Но это мелочь. Сейчас сбегаю домой и через минуту принесу деньги.

Но не такой была благонравная обслуга «De la Раіх», чтобы позволить гостю маяться беготней домой за деньгами. Они сами отвели его к ближайшему участковому, а к сообществу добавили также пана Кейля, который ждал приятеля возле кофейни. В залог взял платничий пальто Солтиса, а участковый отвел обоих приятелей под арест, а оттуда они попали в суд.

7 октября были обвинены оба друга судьей Руткой за мошенничество.

И состоялся между ними такой диалог.

Судья Рутка:

— Пан Солтис, недавно пан давал мне слово, что исправится.

Обвиняемый Солтис:

— Пан советник, виноват ли я, что знакомый пригласил меня на ужин? Я был свято убежден, что раз он просит, то есть деньги.

Обвиняемый Кейль:

— Пан советник — я так же.

Судья:

— Панове, лучше признайтесь. Уже несколько десятков раз был у меня пан Солтис, обвиняемый в выманивании денег у служанок под обещание жениться. Пан Кейль также имел немало причин для встреч с полицией и судом.

Солтис:

— Ей-богу, я исправлюсь. Даю слово чести и достоинства, потому что на этой неделе должен обручиться.

Кейль:

— Пан советник, верьте мне — меня ждут деньги на почте. Я готов компенсировать Ляндесу вред. Я не хотел никого обижать.

Судья:

— Поскольку обвиняемые не признали вины, следствие прекращаю. Свидетели Ляндес и его официанты расскажут, как оно было на самом деле.

Обвиняемые (хором):

— Да помилуйте! Просим милости пана судьи! Мы признаемся! Хотели раз в жизни при музыке порядочно развлечься и поесть, как панство. Времена нынче страшно плохие, и только с отчаяния и голода допустили мы это.

Судья закрывает заседание и произносит приговор — по 10 дней ареста обоим.

— Пан советник, — просился Солтис. — Я наказание принимаю, только просил бы очень об отсрочке. Потому что хочу на этой неделе обручиться. Даю слово, что пан советник видит меня тут в последний раз. Исправлюсь на этот раз целиком.

И двое приятелей побрели к ближайшей цели.

Это была кофейня, типичная для тихих закоулков города. Сюда на улочку Николая приходили жители соседних домов. Под широко открытыми окнами цвели в саду акации, закрывая кофейню от глаз прохожих. В переднем маленьком залике пополудни собирались игроки в бридж. Кофейня производила впечатление маленькой семейной кнайпочки еще и потому, что пани, которые составляли большинство публики, сидели свободно, без шляпок. Все здесь друг друга знали, и настолько хорошо, что не имели уже особых тем для разговоров. Ни о себе, ни о других ничего нового уже рассказать не могли. И поэтому играли в карты.

На пл. Доминиканской, 3, содержались покои для завтраков и Винница «Старая комната», которую популярно называли по имени владельца Болеслава Козела. Локаль имел несколько залов: Античный, Рыцарский и Малиновый — и был очень уютным, камерным, а цены были выше, чем даже в гостинице «Жорж». Славился изысканной кухней, сюда водили гостей из других городов, чтобы похвастаться львовской гастрономией. Покои Козела никогда не были переполнены, сюда приходили те, кто ценил хороший интерьер и интимную атмосферу с тусклым светом. На стенах висели графические работы.

Завсегдатаями были библиофилы, а также Тиберий Горобец, автор многих юмористических песен и скетчей. Приходила сюда и медицинская профессура. Известным стал веселый случай, имевший место в этой кнайпе в 30-х годах. Один доктор по случаю получения титула лауреата пригласил своих друзей на бутылочку вина в «Козел».

Засиделись они допоздна, хорошо окропили угощение, в конце собрались уходить, но тут герой торжества извиняется и выходит в клозет. Те ждут его в холле. Время идет, но он не появляется. Один из коллег, пан Андрусь, нетерпеливо поглядывает на часы и говорит:

— О, уже без четверти час. Чего этот Стасько так задерживается?

— С ним, случаем, не сделалось плохо? А то он не очень файно (хорошо) сегодня выглядел. Пойду, посмотрю, — отвечает второй коллега.

Один из друзей отлучается, а через минуту возвращается и машет руками.

— Боже! Что за несчастье! Стась заболел! Что-то с ним случилось. Не может выпрямиться.

— Как? Не может выпрямиться?

— Да, наверное, паралич!

Через минуту они уже вели под руки пана доктора, который едва переставлял ноги, согнувшись под прямым углом. Попробовали посадить его в кресло, но из этого ничего не получилось. Доктор не мог выпрямиться. С глазами, уставленными в пол, бледный, с лицом, залитым потом, бормотал нечто невнятное.

Ничего не поделаешь, кто-то предложил вызвать «скорую».

— Не надо, — возразил пан Андрусь. — Лишняя огласка. В конце концов, там наверняка дежурит какой-то болван. Зато отсюда недалеко до дома профессора Островского. Это мой хороший знакомый. Я уверен, что он нам не откажет.

— Да, но Островский это хирург! Может, лучше к невропатологу?

— Где я тебе сейчас возьму невропатолога? Едем к Островскому. Это очень известный врач. Пусть осмотрит Стаська и скажет, что делать.