Юрий Винничук - Кнайпы Львова

На ул. Карла Людвика имел кнайпу пан Литнер, который был известным колбасником. Он угощал именно колбасой и пивом, не ограничивая при этом количество хлеба. Именно поэтому эта ресторация пользовалась популярностью у студентов, которые напихивались хлебом с одним кружочком колбасы и одним стаканом пива.

А пан Маньковский держал магазин приправ, где в соседней комнате была также популярная кнайпа 1880-х годов. Здесь подавали два десятка сыров и заморский кофе.

Ресторан и покои для завтраков известного мясника Юзефа Новака на пл. Бернардинской, 12, были местом, куда заскакивали на «шныцик» — то есть маленькое пиво с отличной закуской из ветчины или сарделек. А еще на горячую жареную колбасу. Очень вкусной была мачанка — щедро посыпанный тмином кусок свиной вырезки, который вкладывали в разрезанную булку, размоченную соусом с приправами.

Надо сказать, что Новак имел еще несколько таких забегаловок, разбросанных по центральной части города. В частности, заведение на площади Галицкой было самым старым покоем для завтраков. 18 января 1936 г. открылись его покои для завтраков еще на Пекарской, 24.

3 июня 1922 г. открылись ресторан и покои для завтраков Альберта Сковрона на ул. Коперника, 3 (другое заведение он имел еще и на площади Марийской, 7). Здесь львовские библиофилы устраивали ежегодно дружеский ужин, пересыпанный шутками, разговорами и чтением стихов. Участвовали Мечислав Опалек, Казимир Тишковский, Антони Кнот и другие «оссолинцы» (ученые, собиравшиеся вокруг научной библиотеки).

Сковрон всегда лично встречал своих постоянных клиентов, награждая широкой улыбкой. Узнавал их с первого взгляда, даже тех, которые прибывали из других городов. А когда появлялись лица, имена которых он стремился иметь в своей памятной книге — могучем фолианте с автографами знаменитостей, — тогда уж он весь прямо светился счастьем. Для каждого человека находил, что бы сказать приятного. А уже церемонию заказа никак не мог пропустить, стоял около официанта и подбрасывал советы. Посетители получали две карты — одна со списком блюд, вторая — с напитками. Но чтобы получить нечто особенное, следовало сказать такое заклинание:

— Дорогой маэстро, не будете ли так любезны, чтобы самому заказать для нас блюда и напитки на ваш вкус?

И тогда пан Сковрон возносился в небеса, загораясь, как утренняя звезда, и, смачно чавкая, говорил свое предложение.

Молочарня и ресторация Йозефа Фолта на Хорунщины, 5, рекламировала: «Всегда замечательные обеды и ужины на свежем масле. Изысканный кофе. Абонемент на обеды из трех блюд стоит в месяц 24 к. А еще ежедневно богатый выбор блюд, состоящий из четырех супов, двадцати сортов мяса и нескольких легумин (деликатесов)».

Но пану Фолту этого было мало, и он еще отправлял заказы домой.

Вся левая сторона улицы Третьего Мая, то есть там, где стоят дома под нечетными номерами, принадлежала когда-то некоему пану Майеру. Известно нам, что он был помологом и занимался садоводством. И тянулись те сады от впоследствии улицы Ягеллонского к Иезуитскому парку, а потому ничего удивительного, что улица и называлась Майеровская. Со временем ее застроили домами, а последний след старых садов еще долго оставался там, где стоит сейчас дом князей Ионинских под № 19.

В этом последнем из садов имел ресторацию и молочарню чех Индржих Рудольф, но действительной представительницей фирмы была его энергичная и хозяйственная жена, поэтому никто и не говорил иначе, как: «на обед к пани Рудольфовой». Заведение, так выгодно расположенное около Иезуитского парка, после полудня и вечером было переполнено. Сюда охотно приходили целыми семьями, особенно летом, возвращаясь с прогулки, на специалитет, называемый «пидсметанье».

А было это не что иное, как кислое молоко без сметаны. Со сметаной, конечно, было бы дороже на целый цент, но не надо забывать, что когда-то цент — это было нечто, недаром говорили: «без цента не будет гульдена». В горячие дни оно нравилось и детям, и пригожим паннам, и бравым офицерам. Пани Рудольфова подавала простоквашу в глубокой миске неразмешанной, большими крутобокими глыбами, а к ней — хлеб с маслом или картофель с луком. У меня уже слюнки текут!

При костеле Св. Софии, который построила на переломе XVI и XVII столетий богатая мещанка София Ганелёва, заложил мещанин Лукевич поместье, получившее вначале название Святая София, а впоследствии Софиевка. Долгое время это место было любимое место отдыха, и не удивительно, что здесь появилось немало покоев для завтраков под небом. И по мере наступления города они исчезали, последней исчезла молочарня, в которой помимо «пидсметанья» подавали в мисках чистую сметану с черным ржаным хлебом, который там же и пекли.

В межвоенный период появился еще один неизвестный до сих пор вид покоев — бар, куда приходили, чтобы быстро перекусить. Столики в барах были маленькие — на двоих, вместо кресел — мягкие лавочки. Характерной чертой баров было то, что там царило самообслуживание, что значительно сокращало время еды. Несмотря на элегантные интерьеры, рассчитаны они были на средне состоятельных клиентов. Благодаря тому, что здесь не принято было засиживаться, бары приносили солидную выгоду.

Малоимущие горожане, студенты и холостяки ходили к лицам, которые подавали домашние обеды. В основном это были вдовы, которые занимали достаточно просторные помещения. Понемногу такие заведения теряли характер «домашних обедов» за общим столом и превращались в обычные столовые с маленькими столиками. Одновременно вырос выбор блюд, хотя для постоянных посетителей, которые выкупили питание на месяц вперед, подавались типичные обеды.

Имел свои домашние обеды и рабочий класс, извозчики, водители, торговки. Обычно они покупали эти обеды на месяц вперед, потому что так были скидки, и потребляли все, что им подадут впопыхах. Алкоголь в таких заведениях был запрещен, а потому и не было никакой причины засидеться долго.

Рабочие на фабриках или других физических работах имели свои столовые и буфеты, в которых можно было пообедать по очень низким ценам. Подобные буфеты проверяла специальная комиссия, которая не позволяла поднимать цены и эксплуатировать рабочих. Эта же комиссия следила и за санитарией.

1

— Мама Теличкова! — сладко вздыхает мой папа и, прищурив глаза, смачно чавкает губами. — Никакая не пани, не добродийка. Только — мама. Но что это был за локаль! Какие там бутерброды! Море бутербродов и море салатов! А копчености дух захватывали. Вестфальская ветчинка-осетр в миндале… медвежья лапа в меду… м-м… А какие там только селедки были! А яйца, начиненные икрой! А паштеты, выглядевшие как пышные торты, украшенные калиной, оливками, зелеными листьями сельдерея, дольками помидоров с белой пеной взбитого масла. Печеные куропатки и перепелки, голуби и цыплята, дикие утки и поросята… Каждый, кто подстрелил дичь, мог распродать ее у Теличковой. Поэтому там всегда хватало изысканных блюд.