Юрий Винничук - Кнайпы Львова

Между тем заполнился и буфет. За столами расселись паны, уплетая котлеты, бифштексы и попивая вино или бутылочное пиво».

После Первой мировой здесь была открыта при комитете помощи бесплатная кухня для бывших украинских военных. Во время таких бесплатных обедов часто на кухню заходили новые бедняки просить еды. Пани, заведовавшая кухней, при появлении этих бедолаг любила не раз пошутить:

— Когда кто новый стучит в кухню, мне все кажется, может, это сам Петлюра, который будет просить еды. Вот наши довоевались!

В первые годы после войны в жизни Народного дома были и тревожные моменты.

«В Доме народов, — сетовала «Gazeta Lwowska» 26 января 1921 г., — постоянно воруют плащи из гардероба».

А 17 августа 1922 г. произошло «Нападение на свадьбу. В залах Народного дома гуляла громкая еврейская свадьба. Когда общество из более ста человек хорошо забавлялось, заявились несколько непрошеных и крепко подвыпивших мужиков, которые повели себя провокационно. Завязалась драка, во время которой сломаны столы, кресла и буфет, избиты несколько десятков участников забавы. У одного из них, сильно контуженного Арнольда Кляйнстейна, в дополнение украдена золотая цепочка от часов».

Знаменитые балы устраивало общество «Основы» в начале 1900-х годов. Для каждого бала готовили специальные декорации в различных орнаментах, которыми покрывали все стены бальных залов, декорации были ежегодно в другом стиле и изображали то Древний Египет, то Ассирию, то Индию. Бывало, что декорации одалживали из городского театра. В один год основяне так хорошо нарисовали яремчанский мост, который занял своими размерами всю залу, что директор театра после бала купил ту декорацию.

Средства и труд, вложенные в декорации, полностью оплачивались, так как делали эти основянские балы бесподобными и вне конкурса. При свете цветных рефлекторов участникам забавы казалось, что они действительно попали в какую-то фантастическую страну. К тому же знаменитый военный оркестр в составе 30 человек под руководством главного капельмейстера поднимал настроение и зазывал на танец молодые пары.

Балы «Основы» проходили под протекторатом самых именитых граждан из научных, политических и даже духовных кругов, и это придавало им особого уважения.

Масса зелени, пихт и цветов провожали гостей в украшенный бальный зал, где при входе приветствовали их члены комитета.

Балы «Основы» проходили, как правило, в «Народном доме» или в филармонии. Три сотни или больше пар становились в кадрили или лансьере, и это давало прекрасный, живописный образ гостям, а в частности тем, кто присматривался на забаву с балконов. Для всех панов без исключения обязателен фрак и белые глясе перчатки, для дам — нарядное бальное платье. С ударом 10:00 вечера главные аранжеры К. Гутковский, Братко Шухевич, Дигдолевич, д-р Волошин, дир. Гилярий Чапельский и другие давали знак оркестру, и бал начинался традиционной коломыйкой. Потом шли элегантные кадрили, лансьер, переплетенные вальсами, бостоном, польками, но «клю» бала — это был котильон в наводнении разноцветных лучей рефлекторов, одаривание дам живыми розами, а панов во время «вальса дам» блестящими орденами для выражения симпатий, — вносило много эмоций, а все вместе это оставляло после себя незабываемые воспоминания.

Устроение такого бала стоило много — свыше 1000 австрийских крон, но оно оплачивалось «Основе», потому что из денег, собранных за вступления, и с прибыли, которую давал буфет, после уплаты всех обязательств оставалось еще в кассе около 1000 крон, которыми после целый год поддерживалась деятельность «Основы». Посещение бала «Основы» был очень дорогим — по 5 крон с лица.

В «Украинской Беседе» в 20—30-х годах проходили каждую субботу товарищеские встречи, на которых, вспоминал Лев Лепкий, кроме пожилых, бывало немало молодежи, большинство из них — бывшие военные. Пожилые при буфете политизировали, на столиках играли в преферанс, а молодежь танцевала выученные из-за Збруча танцы, которыми в то время увлекались. На переменах пел обязательный импровизированный хор.

(«Дело», 10.02.1931 г.)

Карнавал! Магическое слово, на звук которого бьется живее сердце, зажигаются огоньки в глазах, начинают подскакивать ноги. Имело это слово влияние и на меня, но действительно уже очень давно, потому что еще перед войной. Во время войны не имел я карнавалов, а после войны карнавалы были уже не для меня. То, что росло со мной, не очень спешило в танец, а то, что потом выросло, не слишком торопилось в танец со мной. А сам я… Ни одежды, ни денег.

Припоминаю… бал медиков, бал «Основы» стряхивал дремоту с глаз предвоенной Галичины. Во всех селах и городках готовились Всечестнейшие и Всеуважаемые к выезду во Львов с семьей. Так значилось на приглашении, так было и в действительности. Дочери для забавы, мама для опеки и конечных информаций, отец для подмоги безгрешным соколикам при буфете.

Все потом происходило согласно программе.

Дочь развлекалась до бела дня, потому что хоть и тогда бывали неинтересные девушки, но развлекательный комитет заботился о том, чтобы никто не простаивал. Как только какая-то барышня не дождалась добровольного дансера, подбегал комитетчик и дело улаживали. После такого бала дочь имела что вспоминать, а мама хвасталась: «С Люсечкой самые красивые ребята танцевали»…

Когда же девушка была красивая, то также имела воспоминания, а мама — право на гордость: «С Нусечкой не было нужды комитету танцевать. Ребята сесть не давали!»

Под стенами — два ряда кресел. На тех креслах — опекуны, сначала молчаливые — потому что осматривали, позже разговорчивые — потому что познакомились и уже осмотрели, под утро опять молчаливые — потому уже дремали. Будила их на рассвете коломыйка, которая вытаскивала последние жилы из музыкантов, последние силы из танцующих и последюю пыль с пола. Резкие звуки национального танца, громовой голос аранжера и жизнерадостный голубец прерывали даже сильный сон. Наступал тогда последний просмотр «завершальных» и тех «на завершение», короткие, но солидные вздохи к патрону семейного очага и… бал кончился.

За это время живитель семьи орудовал в буфете. Ни один из них не выбирался на посиделки без лишнего грейцера (пшеница — по 20 крон!) и без охоты поговорить то с этим, то с тем.

Поэтому раз уже приехал, было этих «разговоров», пока был буфет. Встретились давние товарищи после долгой разлуки, завязывались новые знакомства, но и молодежь время от времени заглядывала сюда. Узнав дочь и маму, узнавала еще главу семьи и нередко вдруг решалась на почтенный шаг в направлении алтаря.