Пьер Саворньян де Бразза - Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы

Деревня Бундана [308], 20 марта 1883 г.

Прежде всего сообщаю, что мы все здоровы. Мое путешествие прошло удачно, если не считать приступа лихорадки, длившегося три дня.

9 марта на пятнадцати пирогах мы уехали из Ламбарене; плавание по Огове до сих пор было довольно спокойным, ни одна пирога не опрокинулась; сейчас лучшее время, чтобы пройти пороги. Я рисую, занимаюсь, когда хочу, геологией, собираю камни.

Вчера вожди оканда Симбуата [309], Бойя [310]и Десу явились к нам с подарками. Когда они узнали, что я брат «большого командира» [311]и что мы родились от одного отца и одной матери, то не могли скрыть своего восхищения. Первое, что они исследовали и по чему признали меня, оказались мои ноги. Осмотрев их со всех сторон, они стали испускать радостные возгласы. После этого они изучили мое лицо, их также заинтересовало, как я хожу, но самый большой восторг вызвали подаренные тобой маленькое распятие и медальон. Кстати, не помню, какой вождь сказал по поводу моего плана дойти босым до Конго: «Нельзя доверять белому человеку, который прячет свои ноги».

Из трех вождей, названных мною, Симбуата самый оригинальный. Он заплетает бороду в косички, с каждой из которых свисает по три жемчужины бабтерос: одна белая и две небесно-голубые; когда он шевелит головой, косы приходят в движение и создают довольно любопытный эффект.

У женщин огромные шевелюры, которые они укладывают с помощью особой глины, смешанной с пальмовым маслом; когда они направляются на плантации или когда идет дождь, они накрывают их небольшим грязным куском ткани. Дети – прелестные кругленькие толстячки с огромными черными и очень умными глазами. Этим утром я рисовал около лагеря, а рядом вертелся красивый малыш и наблюдал за мной; время от времени он дотрагивался до моей бумаги, оставляя на ней черные отметины, затем касался моего карандаша, моей трубки и моей одежды или, стоя неподвижно, смотрел на меня безо всякого страха широко открытыми глазами.

Все женщины деревни приходили поглядеть на меня, поскольку их мужья сказали им, что я брат «большого командира». Их ноги и руки были сплошь унизаны латунными кольцами, а бедра едва скрыты клочком материи.

В деревне я встретил старую женщину, которая изготавливает горшки из желтоватой глины, добавляя туда крупинки кварца и немного клея; она делает их вручную с помощью небольшого куска дерева, высушивает на солнце, а затем ставит к огню; котелки очень тонкие и самой незатейливой формы.

Пороги, которые мы преодолеваем вот уже неделю, не такие уж страшные, как я думал. Чтобы иметь о них представление, вообрази, что ты поднимаешься на пироге по Торре [312]во время половодья. В какое-то мгновение вода делает бросок; тогда пирогу тянут на веревке и продвигаются вперед, орудуя шестом. Когда это не удается, то плывут по небольшим боковым каналам.

Нельзя сказать, что жара здесь чрезмерная, ночью, с семи вечера и почти до восхода солнца, термометр показывает почти всегда 25°С [313], правда, с одиннадцати и до трех часов пополудни песок нагревается примерно до 66°С. Так что ты понимаешь: идти босым по такому песку – небольшое удовольствие, но до Франсвиля я решил не носить обуви, так как это непрактично: полмесяца дождей достаточно, чтобы она развалилась.

Сейчас погода прекрасная: вот уже три дня, как не выпало ни капли, хотя это время проливных дождей. Я думаю, в Африке, как и в Европе, законы метеорологии действуют с точностью до наоборот.

Я уезжаю завтра рано утром, и, пока я не окажусь во Франсвиле, мне придется прервать переписку с тобой.

Сегодня великолепная погода: дождя нет, и вода в реке начинает убывать.

В деревне Думбы [315], на правом берегу Огове, в полутора днях пути на пироге до Думе, 14 апреля 1883 г.

Вчера в полдень мы прибыли к Думбе.

Прежде всего не беспокойтесь, я чувствую себя прекрасно, аппетит хороший и, что самое главное, больше не страдаю от жары, как другие. Солнце Рима, когда летом оно безжалостно жжет нас во время загородных прогулок, может не завидовать африканскому зною; вечерами здесь всегда свежо. Правда, несколько дней тому назад термометр, положенный на покрывало, которое было в пироге, показывал 53°C; в тени он опустился до 35°C тепла. Но вчера в одиннадцать часов вечера он показывал +20,5°C, а в другой вечер +21°C; ты видишь, что жара умеренная; во всяком случае, вечером можно насладиться прохладой.

Вчера, проходя порог, моя пирога перевернулась; хорошо, что я перед этим поменял лодку; не знаю, как получилось, но я ничего не потерял, и мой барометр Фортена оказался цел и невредим, несмотря на вынужденное купание.

Геологические отложения большей части долины Огове, начиная с Бове, – гранитного происхождения; они тянутся непрерывно до гор у деревни Думбы.

Мне кажется, что едва ли я увижу когда-нибудь сезон дождей [316], более милосердный, чем этот; с тех пор как мы покинули Ламбарене, дождь шел только пять дней.

Ламбарене, 3 мая 1883 г.

<���…> Пьер де Бразза прибыл, и вместе с ним вся экспедиция. Посмотрел бы ты на эту толпу и всю эту рабочую суету. Здесь нас более трехсот человек, среди которых около двадцати белых.

Приезд Пьера де Бразза оказался очень волнующим зрелищем, у меня слезы подступили к глазам, когда я стал свидетелем встречи, которую ему устроили туземцы.

Новость о его прибытии распространилась мгновенно. Со всех сторон подплывали пироги, перегруженные неграми, желавшими встретиться с ним; они приветствовали его громкими криками:

«Наш отец вернулся, наш отец вернулся!»

Адума с Верхней Огове, которые в это время приехали сюда для перевозки каучука, пришли в полном составе обнять его и пожать ему руку.

Все они хотели бы поехать вместе с ним; все были готовы покинуть торговцев, с которыми спустились вниз по Огове, и служить под началом Пьера де Бразза. Уверяю тебя, мне трудно понять, как одному белому удалось внушить столько доверия и столько любви этим подозрительным, необразованным и неискренним людям.

Вот уже пятнадцать или двадцать дней, как я жду пироги из Франсвиля, на которых должен подняться вверх по реке, чтобы соединиться с Жаком де Бразза.

Пост на Алиме, или, точнее, пост Кенкуна в углу между реками Дьеле и Гамбо [319], где, сливаясь, они становятся Алимой, 5 июля 1883 г. [320]

24 мая [321]вместе с Балле и сорока пятью носильщиками батеке мы покинули деревню Нгими [322]и вечером прибыли в деревню Ниаманасине [323], где кончается дорога, идущая от Франсвиля, которую проложил по лесу Пьер; глядя на поваленные деревья, лежавшие вокруг, мы поражались тому, сколько усилий было вложено в эту работу.