Пьер Саворньян де Бразза - Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы

Правда, на просеке уже успели вырасти кустарник, лианы и травы, образовав густую поросль; но ничего, срубить их не представляет трудностей.

Сразу же после деревни Ниаманасине начинается страна батеке, где дорога очень хорошая, и по ней легко прошли бы верблюды.

25 мая мы провели ночь на песчаном и холмистом Плато батеке; на нем больше гравия, чем травы, которая, кажется, еле пробивается через этот легкий песок из чистого кварца; гравий обычно светло-серый из-за недостатка гумуса, так как, хотя травы (его сырье) каждый год сжигают, пепла, который должен смешаться с песком, остается совсем мало, поскольку он почти всегда сдувается ветром. В низинах и в руслах ручьев эта белая галька напоминает соль, выпаренную из морской воды.

От солнечного света, падающего перпендикулярно, больно глазам; мы идем долго, нет никакой тени, кроме как от наших головных уборов. С того места, где мы провели ночь, мы могли обозреть лежавший перед нами голый ландшафт страны батеке; взор скользил лишь по монотонным изгибам земли, уходившим в бездонную даль, с редкими рощицами хилых деревьев, разбросанными, словно островки, среди этого океана солнца. А позади нас совсем другая картина – сплошной зеленеющий лес, сквозь который можно увидеть очертания Франсвиля, а за ним снова бесконечный лес, сливающийся с горизонтом и с небом.

Если вы увидели один уголок страны батеке, значит, вы увидели ее целиком, это то же самое, что и капля воды, которая ничем не отличается от другой.

Двадцать шестого я прибыл в первую деревню батеке, или, точнее, в группу деревень на Лекеи, родину наших носильщиков.

Необходимо, чтобы ты имел представление, что такое деревня батеке. Не думай, что она состоит из ряда домов, в которых живут и вождь, и другие семьи; здесь, наоборот, в одном месте сосредоточено несколько хижин для вождя, его жен и рабов; затем, на расстоянии двухсот метров или более, расположена другая группа жилищ и т. д.

Однако деревня Лекеи отличается от других тем, что она не защищена от солнца, хотя находится вблизи деревьев, покрывающих дно ущелья, из которого вытекает небольшой ручей; южнее этот ручей сливается с другим, проходящим мимо деревни Нджайоле [324], который в свою очередь впадает в Пассу.

Но не будем отвлекаться и отметим, что в типичной деревне батеке хижины скрыты под густыми пальмовыми рощицами и нет ни одной, которая бы оставалась без их зеленой защиты. Когда строят новую деревню, сначала сажают несколько банановых деревьев, которые растут хилыми и тощими.

В старых деревнях пальмы различной высоты, и по ним можно сосчитать число проживших там поколений (три, четыре, пять).

Если деревня покинута, пальмы остаются и долгое время служат свидетельством того, что здесь когда-то пребывало племя батеке. Эти рощицы, одни более молодые, другие постарше, третьи совсем старые, разбросанные то тут, то там по бесплодной земле, нарушают ее грустное однообразие. Из волокон пальмы (ее название я тебе сообщу, когда составлю гербарий) батеке изготовляют ткань, довольно грубую, размером не больше обычного носового платка. Из нескольких кусков, сшитых вместе, получается нечто вроде огромного савана, в который обертывают себя вожди. Ткань, первоначально цвета сурового шелка, очень быстро становится грязной от контакта с красной краской и пальмовым маслом, которыми туземцы натирают тело. В том, что из пальм делают ткань, я удостоверился, прибыв в одну деревню, где увидел деревья, лишенные всех листьев, кроме верхней кроны; они мне напомнили пальму пальмату (Chamaerops humilis) [325], единственную дикорастущую пальму в Италии [326].

В тени этих пальм, окруженных редкими банановыми деревьями, растут бобовые культуры (из семейства древовидных с белыми цветами и мохнатыми плодами, семена которых, растертые с каким-то другим, не известным мне растением, используются для отравления рыбы), клещевина обыкновенная [327], молочай (им отравляют стрелы), тыква, хлопковые деревья и другие растения, за которыми сегодня пока еще ухаживают, но завтра <���люди уйдут>, и то, что останется от них, будет лишь указывать на присутствие здесь некогда человека. Под пальмами шумит многочисленное племя батеке. Почти каждый день и каждую ночь они танцуют под звуки тамтамов, а каждое утро все женщины с корзинами, ящиками, мотыгами (настоящими мотыгами) отправляются на плантации одинакового размера, разбитые на равном расстоянии друг от друга и представляющие собой вытянутые параллелограммы, примыкающие друг к другу, как и наши поля. Они дают обильные урожаи маниоки, проса, сахарного тростника, кукурузы, табака и фисташек.

Если я буду все описывать в деталях, то так никогда и не закончу, а я очень хотел бы рассказать тебе о корзинах самой разнообразной формы и тыквах, с которыми они ходят за водой. Или об их палках, к концу которых привязывается кудель из растений; с их помощью женщины ловят кузнечиков и других насекомых, которых едят с большим удовольствием. Или об ананасовых деревьях, растущих здесь, как сорная трава. Их тут очень много, земля сплошь покрыта ими. На каждом привале жадно пьют ананасовый сок, который заменяет часто отсутствующую воду.

Я хотел бы тебе рассказать, что едят батеке: это светло-зеленые побеги различных деревьев, горькие дикорастущие плоды лиан, маленькие красные луковицы одного низкорослого растения с жест кими листьями и цветком, растущим прямо из земли. Конечно, слово «луковица» не очень удачное, корень скорее похож на яйцо, из которого съедается белая часть, немного суховатая, по вкусу напоминающая чеснок [328].

Кроме того, здесь огромное количество кузнечиков. На всем протяжении пути наши носильщики поджигали траву и гонялись за ними. Поймав, они закатывали насекомых в шарики из маниоки размером в абрикос и проглатывали, словно пилюлю. Но самым изысканным блюдом считаются личинки бабочек; их завертывают в листья, жарят и едят.

Вот последние строки моего дневника за этот день [329]: «Прибыли батеке из Апири, за которыми послал Балле. Все они уселись в кружок, поставили на землю свои корзины, воткнули в песок свои ассагаи [330]и ножи. Солнце постепенно исчезало за их головами, покрытыми грязным куском туземной ткани, который обрамлял их исхудавшие лица».

Мы пересекли реку Дьеле и 30 мая были в деревне с тем же названием.

31 мая мы пересекли Нкони и оказались в деревне Апири [331].

3 июня мы ушли из этой деревни; я провел ночь близ Балы, где на меня обрушился страшный ливень.

4 июня в одиннадцать часов утра я прибыл на станцию Осика [332], расположенную в прекрасном месте в тридцати метрах от реки Лекила [333]и в ста метрах выше ее уровня. Замечу, что трех– или четырехдневные остановки в этих деревнях мы использовали для найма носильщиков. В Апири нам не удалось набрать их в достаточном количестве из-за большого праздника, так что я отправился вперед один с тридцатью тремя батеке; со мной был не очень тяжелый груз. Балле смог уехать в тот же день с другими носильщиками.