Андрей Бородин - АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 2

Чай горячий, сладкий. Полина Эдуардовна перебирала в памяти рецепты блинчиков. Нет, давно не готовила. Нужно свериться с поваренной книгой.

Прошла в комнату бабушки. Достала с полки книгу. Если бы бабушка была, то обязательно спросила бы:

«Зачем тебе? Ты что, готовить собралась?»

«Да».

«Полечка, ты что, с ума сошла? Нельзя готовить для мужчины, если он не твой муж. Что о тебе люди подумают?»

Если бы бабушка так сказала, то Полина Эдуардовна, конечно, положила бы книгу на место и ушла к себе. Но бабушки не было — на всякий случай огляделась — да, не было.

Бабушки не было уже давно. Она перестала быть через год после того, как Полина к ней переехала. И Полина осталась одна. Уходя в командировки, ключ от квартиры прятала в своём кабинете в музее. А, возвращаясь домой, говорила с бабушкой, которой давно нет. Но для Полины она всегда рядом. Мамы и папы тоже не было. И мужа не было.

— Никого нет, — прошептала. Опустилась на бабушкин диван и заплакала. Все они ушли туда, где нет ничего — и в то же время есть всё; туда, где прошлое, настоящее и будущее сплетаются в один корень, в змею, кусающую себя за хвост, себя поедающую, и рождающуюся из самой себя.

Иногда Полина Эдуардовна так ясно чувствовала прикосновения, слышала голоса. Ветер приносил с моря шёпот, он проскальзывал в щели старых, рассохшихся рам, садился в кресло рядом. И тогда Полине снилось, как она готовит омлет, и как фырчит масло, снилась высокая тень мужа, снились маленькие тени их не рождённых детей. И все они шептали ей одно слово, слово, которое она никак не могла разобрать.

Размазала слёзы по лицу, подхватила книгу. Сердце щемило, дыхание прерывалось. Доплелась до кухни и начала готовить.

Слёзы высохли.

Утром она и Вячеслав сидели на набережной, ели блинчики и пили горячий чай из термоса.

Вячеслав так никогда и не уехал из города у моря. Несколько дней ему звонили в гостиницу. Но он не брал трубку. Однажды по почте пришло потрёпанное письмо от жены, но Вячеслав выбросил его в пенистые воды Гандвика.

Вечером вторника Полина Эдуардовна принесла в музей законченную рукопись книги к юбилею, вернее, флешку с файлом.

У крыльца стояла прислонённая картина. Полина Эдуардовна разорвала мятую обёртку, шероховатую бумагу, от которой пальцы сразу покрылись пылью. Это были «Коровы», но не те, другие. Аркадий Савельевич даже не пытался подражать оригиналу, а нарисовал то, к чему у него душа лежала. Коровы на картине насмешливо шли по центральной улице, автомобилисты бранили их, но животные лишь взмахивал хвостами. И где-то вдали клубился туман, висели звёзды. Полина Эдуардовна обернулась, позади никто не подглядывал, и тогда она пальцем ткнула звезду. Та оказалась горячая, и на подушечке пальца отпечатался ожог. К утру он превратился в серебристую пыль.

О находке, о картине, пришлось рассказать Ардальону. Он критично оглядел полотно и покачал головой.

Полина Эдуардовна тихо сказала:

— Если не повесите картину, то не отдам рукопись книги. А вы уже объявили в газете, что к юбилею выпустим книгу. Так что деваться вам некуда.

Картину вешали на прежнее место. Ардальон закрылся в кабинете.

Вздохнул и сдался. Опустился на старый кожаный диван, лениво щёлкнул чайником. Тот неторопливо забурлил.

Ардальон смотрел на высокие книжные стеллажи и думал о том, стоит ли протирать пыль на самом верху, или это бессмысленно. Чайник вскипел. Залил растворимый кофе.

Открыл нижний ящик стола и достал папку с документами.

Несколько недель назад, когда Снегирёв предложил выкупить «Коров», Ардальон обратился за помощью к частному сыщику. «Коровы» не представляли никакой художественной ценности и принадлежали перу бывшего крепостного, который работал на семью Коровиных. Платить за неё огромные деньги — к чему? Сначала Ардальон подумал, что Снегирёв тоскует по малой родине и хочет что-нибудь на память. Потом вспомнил, что Снегирь всегда недолюбливал мифы, даже больше, чем Ардальон. А «Коровы» — это миф. Из сентиментальных побуждений Снегирёв скорее попросил бы деревянное кресло прислать, благо несколько мастеров-краснодеревщиков в городе проживали.

Тогда-то Ардальон и задался вопросом: что не так со Снегирёвым? И стал вспоминать.

В город у моря семья Снегирёвых вернулась в восьмидесятые, в перестройку. Взятками и интригами отобрали у государства свой фамильный дом. И приехали смотреть. Ардаша, Аркаша и Поля как раз играли на лугу в «поймай кузнечика» и увидели новую семью, въезжающую в заброшенный дом. Двухэтажный, сплошь покрытой тёмно-бордовым вьюнком с узкими листьями — и казалось, только начнёшь отрывать растение, чтобы дверь открыть, как весь дом рухнет. Оттуда тянуло затхлостью. Познакомились с мальчиком и сразу же окрестили его Снегирём. И не только из-за фамилии. Он и сам был как птичка-снегирь, маленький, нахохлившийся, в ярко-красной футболке.

Взяли в свою компанию.

Тем же летом с Полей приключилась история.

Ардальон упорно старался забыть этот случай и часто повторял: «Всего этого не было». Но назойливая мысль его не покидала: это правда.

Кофе заварился, но пить неожиданно расхотелось. И дед, и отец всегда пили только настоящий, молотый кофе, а не эту растворимую гадость, что покупал Ардальон.

Маленькая девочка Поля играла на берегу моря. Её обдувал холодный ветер. Мальчишки, Ардаша, Аркаша и Снегирь, бегали за ней и кидались выброшенными на берег водорослями. Но ветер подхватывал сухие снаряды и бросал мальчишкам в лицо. А Поля всё бежала и бежала вдоль берега, туда, куда ветер не доносил окриков матери. И там, между скал, в высохшей клочьями пене лежало существо. Не большое и не маленькое, не уродливое и не красивое. Лежало и агатовыми глазами следило за Полей.

Тихий голос звал.

Существо соскользнуло в море, расплылось рыболовецкой сетью и пошло на дно, бледными звёздами отражаясь. И Поля шла в воду, по колено, по пояс, по грудь, пока макушка не скрылась. Холодная вода заливалась в нос.

«Поля! Полечка!»

Полю тащили, волокли, укладывали на галечный берег. И маленький Аркаша истошно бил её по щекам. «Поля!» А двое других, Ардаша и Снегирь, стояли поодаль и с ужасом смотрели на море. Ардаше стало очень зябко, будто ветер забирался под одежду и лизал мокрым языком.

Ардаша видел существо.

Поля села и улыбнулась.

«Ты зря волнуешься. Со мной всё хорошо!»

«Ну, конечно! Я с трудом тебя вытащил!»

«А не надо было вытаскивать. Я бы сама вернулась».

«Как так?»

«А вот так».

И по их лицам, Поли и Аркаши, Ардаша понял, что они ни капельки не боятся существа. Оно им как старый добрый друг. «Они не такие, как я», — понял мальчик. И понял, что у него нет друзей, такая бесконечная, полная тумана пропасть между ними пролегла.